Эрос и мораль

Бердяев Николай Александрович

¹⁸ «Fr. v. Baaders Leben und theosophische Werke», Bd. II, S. 381.

¹⁹ Там же, с. 305.

²⁰ Там же, с. 392.

²¹ Там же, с. 190–191.

²² Там же, с. 191–192.

²³ Там же, с. 439.

²⁴ Л. Фейербах со свойственной ему вывернутой гениальностью говорит: «В небесную жизнь верит только тот, у кого исчезло сознание рода» («Сущность христианства», с. 151). Фейербах понимает, что к этому миру прикрепляет человека род и что иной мир противоположен роду.

²⁵ Многое в дарвиновском «Происхождении человека и половом подборе» может быть принято даже при отрицании позитивно-эволюционной философии.

²⁶ Существует оккультное учение о том, что нужно задерживать семя для роста и укрепления личности, и указываются пути общения, на этом основанные. Сексуальный акт, извергающий семя, негоден для выражения любви. Не может быть и потребности так выражать любовь. Этот акт годен лишь для продолжения рода.

²⁷

Во всей святоотеческой литературе прямое религиозное оправдание самого сексуального акта, а не только его последствия – деторождения можно найти чуть ли не у одного Мефодия Потарского, святого и мученика IV в. Св. Мефодий написал единственный в своем роде трактат под названием «Пир десяти дев или о девстве», весь еще проникнутый духом платоновского симпозиона. Десять дев произносят речи о половой любви на пиршестве. Иные девы признают девство высшим, небесным состоянием. Но соединение полов и деторождение тоже религиозно должны быть оправданы, в половом соединении должно увидеть непосредственное действие самого Бога. Одна из дев, Феофила, говорит: «Если бы реки уже окончили свое течение, излившись в морское вместилище, если бы свет был совершенно отделен от тьмы, если бы суша перестала производить плоды с пресмыкающимися и четвероногими животными и предопределенное число людей исполнилось, тогда, конечно, следовало воздерживаться и от деторождения. А теперь необходимо, чтобы человек и с своей стороны действовал по образу Божию, так как мир еще стоит и устрояется; плодитесь сказано и размножайтесь. (Характерно, что св. Мефодий ссылается на Ветхий Завет для оправдания деторождения.) И не следует гнушаться определением Творца, вследствие которого и мы сами стали существовать. Началом рождения людей служит ввержение семени в недра женской утробы, чтобы кость от костей и плоть от плоти, быв восприняты невидимою силою, снова были образованы в другого человека тем же художником… На это, быть может, указывает и сонное исступление, наведенное на первозданного, предызображая услаждение мужа при сообщении, когда он в жажде деторождения приходит в исступление, расслабляясь снотворными удовольствиями деторождения, чтобы нечто, отторгшееся от костей и плоти его, снова образовалось, как я сказала, в другого человека. Ибо, когда нарушается телесная гармония от раздражения при сообщении, то, как говорят нам опытные в брачном деле, вся мозговая и плодотворная часть крови, состоящая из жидкообразной кости, собравшись из всех членов, обратившись в пену и сгустившись, извергается детородными путями в животворную почву женщины. Поэтому справедливо сказано, что человек оставляет отца и матерь, как забывающий внезапно обо всем в то время, когда он, соединившись с женою объятиями любви, делается участником плодотворения, предоставляя Божественному Создателю взять у него ребро, чтобы из сына сделаться самому отцом. Итак, если и теперь Бог образует человека, то не дерзко ли отвращаться от деторождения, которое не стыдится совершать сам Вседержитель своими чистыми руками?» (св. Мефодий, Полное собрание его творений, изд. 2-е Тузова, с. 36–37). «Дом подобен невидимой природе нашего рождения, а вход, обставленный горами, – нисхождению и вселению душ с небес в тела; отверстие – женщинам и вообще женскому полу; ваятель – творческой силе Божией, которая, под покровом рождения, распоряжаясь нашею природою, внутри невидимо облекает нас в человеческий образ, устрояя одеяние для душ. Приносящим же глиняное вещество нужно уподобить мужчин и вообще мужеский пол, когда они в жажде деторождения ввергают семя в естественные женские проходы, как там глиняное вещество в отверстие. Это семя, делаясь причастным божественной, так сказать, творческой силе, само по себе не должно считаться причиною непотребных раздражений. Между тем художество постоянно обрабатывает предлагаемое вещество. Никакая вещь сама по себе не должна считаться злом, но она делается такою от злоупотребления пользующихся ею», с. 40. «И в пророческом слове Церковь уподобляется цветущему и разнообразнейшему лугу, как украшенная и увенчанная не только цветами девства, но и цветами деторождения», с. 43. Св. Мефодий дает единственное в своем роде оправдание полового акта как проводника Божественного творчества людей, как пути, которым творит Бог-Художник. Но все же оправдание половой жизни у св. Мефодия остается ветхозаветным, дохристианским. Новозаветна у него лишь хвала девству. «Подлинно девство есть весенний цветок, нежно произрастающий на своих всегда белых листьях, цвет нетления», с. 80. «Много есть дщерей Церкви, но только одна есть избранная и возлюбленная в очах Ее больше всех; это – сонм девственниц», с. 82. «Девство (ларивута) через перемену одной буквы получает название почти обожествления (ларивта), так как оно одно уподобляет Богу владеющего им и посвященного в его нетленныя тайны», с. 88. И пир десяти дев кончается постоянным повторением припева:

«Для Тебя, Жених, я девствую, и держагорящие светильники, Тебя встречаю я».

У св. Мефодия остается обычная для христианского сознания двойственность ветхозаветного оправдания деторождения и половой жизни и новозаветной хвалы девства как состояния, превышающего всякую половую жизнь.

²⁸ Рождающий сексуальный акт оправдывают тем, что он есть единственный путь рождения человеческой жизни и продолжения жизни человечества. Души как бы просятся в мировую жизнь. Но это оправдание часто бывает лицемерно и неискренно. Прежде всего мистически и религиозно нельзя отвергать возможности иного рождения, рождения в духе, рождения от девы, для богочеловечества, принявшего в себя Христа. Этим возражением скрывается страх человеческого совершенства, страх разрешающего конца. Победа над рождающим сексуальным актом будет победой над смертью.

²⁹ «Die Androgyne besteht in der Einheit des zeugenden und des formgebenden Prinzips oder Organs, oder in der Einigung der Geschlechts-fahigkeiten in einem Leibe. Dieser Begriff ist weder mit der Impotenz oder Geschlechtslosigkeit noch mit dem Hermaphroditismus als ihrem Gegenteil, namlich dem Zusammensein beider geschiedener Fahigkeiten in einem Leibe zu vermengen» (Baader,

т. II, с. 189). [12]

Творчество и любовь. Брак и семья

12

«Андрогин есть единство формообразующих принципов или органов или же соединение общеродовых способностей в одном теле. Это понятие не связано ни с импотенцией или бесполостью, ни с гермафродитизмом как его противоположностью, т. е. с сосуществованием в одном теле обоих полов» (нем.).

¹ Это научно изобличает Фрейд. Но Фрейд как будто бы не сознает, что в сексуальном наслаждении (Lust) человек все же игралище родовой стихии.

² См., напр., Моргана «Первобытное общество» или Энгельса «Происхождение частной собственности, семьи и государства». На том же пути стоит Липперт и большая часть историков культуры и социологов.

³ «Глава семейства, – говорит еп. Феофан, – кто бы ни был ею, должен восприять на себя полную и всестороннюю заботуо всем доме, по всем частям, и иметь неусыпное попечение о нем, сознавая себя ответным лицом и пред людьми за его добро и худо; ибо в своем лице он представляет его все: за него получает стыд и одобрение, болит и веселится. Сия забота, по частям, должна быть обращена на благоразумное, прочное и полное хозяйство, чтобы все во всем могли иметь посильное довольство, жизнь неболезненную, безбедную. В этом житейская мудрость – честная, Богом благословенная… В сем отношении он распорядитель и правитель дел. На нем лежит, когда что начать, что кому сделать, с кем в какие вступить сделки и пр.» («Начертание христианского нравоучения», с. 488). Еп. Феофан не хуже экономических материалистов изобличает хозяйственную природу семьи. Для него «естественный союз по любви есть союз дикий, мрачный», с. 490. В православном сознании еп. Феофана никогда даже и не возникал вопрос о смысле эротической любви, о мистическом браке.

⁴ См. Ницше, т. VI, с. 334.

⁵ Если перевести это на терминологию Фрейда, то развратом нужно познавать всякий аутоэротизм.

⁶ У Вейнингера есть гениальные интуиции о женской психологии, но испорченные его дурной, слабой враждой к женственности.

⁷ Платон, Я. Беме, Фр. Баадер, Вл. Соловьев – все связывали мистический смысл любви с андрогинизмом.

Творчество и мораль. Новая этика творчества

¹ См. прекрасную книгу Iohannes Ioergensen «Saint Francois d’Assise. Sa vie et son oeuvre». Это – лучшая книга о св. Франциске. Йоргенсен – датский писатель, принадлежавший к школе Брандеса, протестант по рождению, обратившийся в католичество в Ассизах. Обращение свое он рассказал в книге «Le Livre de Route». Йоргенсен – яркий выразитель северного католического возрождения. Жизнь св. Франциска рассказана им с поэтическим проникновением в духе умбрийского христианства.

² Еп. Феофан вышел из двадцатилетнего затвора, когда приехал тамбовский губернатор. Этим он выразил свое мистическое послушание земному чиноначалию. Он проповедует мораль совершенного повиновения и покорности, вплоть до телесных наказаний. А оптинский старец Амвросий оправдывает смертную казнь. Старец пишет по поводу казни Каракозова: «А что он лишен погребения и что получил конец такою позорною смертию и подобное – все это, при искреннем раскаянии, может послужить ему к облегчению тяжкой вины преступления; другим же послужит это к вразумлению, чтобы так не забывались и так далеко не простирали своей дерзости» («Описание жизни блаженной памяти оптинского старца иеросхимонаха Амвросия». Составлено протоиереем С. Четвериковым, с. 157).

³ «Первая обязанность человека и до сих пор заключается в подавлении страха. Мы не можем вовсе действовать, пока не достигнем этого. До тех пор пока человек не повергнет страха под пяту ног своих, поступки его будут носить раболепствующий характер, они будут не правдивы, а лишь правдоподобны: сами его мысли будут ложны, он будет думать совершенно как раб и трус… Человеку необходимо быть и он должен быть храбрым; он должен идти вперед и оправдать себя как человека, вверяясь непоколебимо указанию и выбору высших сил, и первым делом не бояться вовсе. Теперь, как и всегда, он настолько лишь человек, насколько побеждает свой страх» («Герои и героическое в истории» Карлейля, с. 44).

⁴ В «Антихристе» Ницше есть много от Вольтера, много поверхностно-рассудочного. Но в ницшевской критике христианства есть мотивы очень глубокие. И мотивы эти можно принять для защиты христианства. Таков прежде всего мотив силы в противоположность мотиву слабости. Я, как христианин, на вопрос, что такое добро, вместе с Ницше могу ответить: «Все, что повышает чувство силы, волю к силе, саму силу в человеке» («Nietzsche Werke», Band VIII, с. 218). Христианство не есть религия сострадания, христианство – религия стяжания духовной силы и божественной жизни. Сострадание – буддийской природы, буддийский уклон в христианстве. Ницше бунтует не против христианства, а против исторической христианской морали, морали слабости.

⁵ К кризису морали должны быть отнесены все интересные работы Д. Шестова.

⁶ «Ex'eg`ese des lieux communs» Л. Блуа есть гениально смелое исследование общих мест той мудрости, которой живет буржуа.

⁷ Это и есть медитация, духовная сосредоточенность, освобождающая человека от внешнего и призрачного «мира».