Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
>А с меня будто короста спала, - ответил ей Виктор и принялся наводить порядок в квартире.
6. Флора
В четверг 31 июля Ирина и Виктор пришли с работы почти одновременно и сразу стали возиться на кухне. Надо было срочно закладывать в малосолку огурчики, - это было любимое лакомство обоих детей: чтобы маленькие, чтобы хрумтели, и чтобы не переквашенные; запекать буженину: чтобы с толстыми мясными прослойками, чесноком и черным перчиком в чуть-чуть и чтобы настоялась
Они с нетерпением ждали субботы, жили теперь только этим днем, почти забыв обо всех своих половых приключениях. Тем более, что все закончилось почти благополучно, если не считать желтоватого пятна под левым глазом у отца, но этому они уже придумали клевое объяснение. А с Катькой вообще все отлично уладилось, - виноватый Витька запаял провода и почти убедился, что она еще девочка, тем более, что как раз в тот момент у нее начались месячные. На работе Катька вела себя абсолютно непринужденно, и даже как бы благосклонно отвечала на заигрывания новенького шустера Коли, взятого месяц назад в подручные Варламову. И тоже жила в ожидании, - ждала родителей, чтобы сообщить им свою замечательную новость.
Они успели заложить в специальную кадку огурцы, распространив по всей квартире роскошный запах укропного рассола, когда в дверь вдруг позвонили, и Виктор пошел открыть и посмотреть, кто это там еще пришел.
Перед ним на лестничной площадке оказалась великолепная дама, в которой он не сразу узнал врачиху Флору, а когда узнал, насторожился демонстративным как бы непониманием, - какого хрена, мол, она здесь оказалась.
– Я одна, - сказала она с какой-то хрипотцой в голосе.
– На две минуты.
– Хорошо. Проходите.
Он провел ее мимо кухни в комнату. Ирка, конечно, увидела и сразу узнала ее, но так и осталась там заниматься своими делами.
– Я пришла… от всех нас… принести извинения… за то, что произошло, - явно волнуясь, произнесла она, после того как уселась на краешек предложенного ей места в кресле, лицом к окну.
– Мы все… очень не хотели бы, чтобы у вас сложилось о нас дурное впечатление.
Он молчал, ожидая, что она еще скажет. И сам не садился. Две минуты он мог и постоять.
– У тебя, я вижу, все в порядке… с глазом, - продолжила она, - и у Миши тоже все обошлось. Его прооперировали. В ту же ночь. Очень удачно. Даже шрама почти не будет, - мы вызвали профессора, который шьет просто уникально. Миша очень переживает, что так случилось… Просил передать, что ему очень стыдно. И что готов лично просить прощения.
– Мы с ним квиты.
Она старалась высоко держать голову, и от этого на шее очень четко обозначались рельефы несколько увеличенной щитовидной железы. Говорят, после Чернобыля у очень многих людей такое. Особенно у тех, кто попадал в зону. Может, и она там побывала?
– И все остальные тоже… хотели бы лично извиниться.
Этого еще не хватало. Как-нибудь обойдемся. Он хотел ей так и сообщить, но почему-то передумал.
– Это излишне. Примите Вы лично и передайте всем Вашим друзьям также и наши извинения. За то, что мы пришли и испортили вам вечер. Мы из другой жизни.
– Я… мы… хотели бы вас видеть в эту пятницу. Завтра.
– Трахаться в жопу?
– злобно
– Нет, - вздрогнув от неожиданности, но, не поворачивая к Ирке головы, виновато ответила Флора, - этого больше не повторится.
– А что повторится?
– так же зловеще переспросила Ирка.
– Ничего. Мы… мы должны извиниться. Объяснить так, чтобы вы нас поняли и простили. И помириться. Все будет иначе. Вот увидите, вы все поймете. И простите. Мы забылись, понимаете? Вы показались нам такими сильными, свободными, раскованными. Сильнее всех нас. Настоящая самка и настоящий самец. Никто из нас до этого еще не видел такой вот… истинной человеческой самки… и такого необыкновенного самца… Никто даже представить себе ничего подобного не мог… Мы просто потеряли голову. Забылись. Это была наша ошибка, страшная ошибка…
Ирина застыла, чуть ли не почернев от негодования.
– Как ты меня обозвала, сучка драная?! Самка?
– В самом лучшем смысле… - растерянно опомнилась Флора.
– В настоящем, исконном, от слова "сам". Это не оскорбление, Ира. Совсем наоборот. Я опять забылась… прости.
Но Ирка не слушала ее пояснений. Она была готова выцарапать ей глаза.
>Подожди, не дерись. Ты же видишь, она намеренно провоцирует нас. Остынь сейчас же!
– молча крикнул ей муж.
>С какой стати!? Она пришла в мой дом, и нагло обзывает меня самкой!
>Ей зачем-то нужна драка. Разве ты не чувствуешь этого?
– Ирочка, дайте мне десять минут. Я все объясню. Вы все поймете.
– Вы просили две. Теперь Вам нужно еще десять, - недовольно заметил Виктор.
– Витя, не гоните меня так… больно. Я вам ничего плохого не сделала. Выслушайте меня.
– Хорошо. Выслушаем. Десять минут, - выдавил из себя Виктор, приказав глазами жене сесть подальше, на диван.
– А потом прощаемся. Навсегда.
Видимо, заготовленная ею заранее речь оказалась несостоятельной, и она замешкалась, не зная с чего начать, нервно теребя на коленях нечто среднее между сумочкой и косметичкой.
– Я… долго создавала эту нашу… большую семью. И… очень дорожу ею. Мы не сразу сошлись. И не сразу стали такими открытыми друг другу. Все происходило постепенно. Это с вами на нас какое-то безумие нашло…
Сначала мы вчетвером были, с Валерией и Жаном. Началось это с Валеркиных родов, - у нее Валентин Стасенку принимал, ну и разрешил Жану присутствовать в родзале. Мы тогда с ними вообще еще не были знакомы. А после выписки Жан стал к нам почти каждый день ходить за советами разными, и Валерку с собой приводить, чтобы Валя ее посмотрел, и обязательно просил, чтобы руками, - считал, что так быстрее и лучше заживет, потому что у Вали руки хорошие, и признался тогда, что и ему, и Валерке необычно приятно, когда он вводит ей во влагалище руку. Так и пошло… Мы очень полюбили друг друга. Сначала просто менялись, - я с Жаном, а Валя с Лерой спали, - или рядом в разных постелях, или Жан приходил ко мне, а Валя уходил на всю ночь к ней. Мы и сейчас иногда так делаем, если возникает необходимость… побыть в постели наедине не с женой или мужем, а с… любовницей или любовником. И ни разу не поссорились, - до сих пор. А потом и в одной постели стали спать, разные необычные услады придумывать.