Эротический этюд № 52
Шрифт:
Она: Ты в нее еще не сел, а я уже боюсь. Поклянись мне, что не будешь гонять.
Он: Клянусь, что не буду.
Она: А еще ты ее будешь любить, да?
Он: Не знаю. Она ведь красивая, правда?
Она: Даже слишком. Не то, что я.
Он: Да ты что, маленькая. С тобой только Феррари может сравниться, и то только красный.
Она: (трогает машину и вдруг начинает плакать)
Он: Да что с тобой, девочка?
Она: Не обращая внимания. Ты же знаешь, я в последнее
Он: Ну, наконец то. Прокатимся?
Она: Мыша пора кормить. Давай потом. Ты нас в поликлинику на прививку отвезешь.
Он: Потом не могу. Мне еще на работу ехать. Я на пять минут заскочил – похвастаться.
Она: Ничего. На троллейбусе доедем. Ты хоть перекусишь?
Он: Некогда. Вот тебе камера, снимай исторический старт.
Она: Поцелуй меня.
Он целует жену и передает ей камеру. Она снимает его за рулем. Он дурачится,
потом, споткнувшись разок, трогается и уезжает. Камера поворачивается к коляске.
Она: Ну вот, Мыш. Наш любимый дядька уехал, и мы с тобой снова одни. Как ты думаешь, он правда не будет гонять? Я думаю, что будет все равно. Но мы с тобой привыкнем и не будем бояться. Правда…
(вздох, камера гаснет)
Окончание шашлыков. Догорает костер. Кто-то уже устал веселиться и залег. Кто-то продолжает. Камера в руках у Петровича. Илюнчик встает у костра во весь богатырский рост.
Илюнчик: Петрович!
Петрович: Я.
Илюнчик: Сымай! Я петь буду!
Петрович: Ты не умеешь.
Илюнчик: Да я в детском хоре солировал! На гастролях в Германии три раза был.
Петрович: В прошлый раз это была Чехословакия.
Илюнчик: И в Чехословакии был!
Петрович: Сколько раз?
Илюнчик: Ну… Раз восемь.
Петрович: А в Америке?
Илюнчик: А в Америку мы вообще каждые выходные мотались.
Петрович: На электричке.
Илюнчик: А когда и на машине. Залезем, бывает, в Мерседес…
Петрович: Всем хором.
Илюнчик: Зачем всем хором? Только солисты! А хор за нами на электричке!
Петрович: А чего же ты сейчас в хоре не поешь?
Илюнчик: Голос сломался.
Петрович: Совсем?
Илюнчик: Как у Робертино Лоретти.
Петрович: А отремонтировать?
Илюнчик: Ну что вы меня опять всю дорогу обижаете! Тихо! Слушайте, чайники.
(поет) Кому чару пить… Кому здраву быть…
На фоне диалога Петровича и Илюнчика Он с подружкой пьет на брудершафт и целуется. Петрович делает на них наезд камерой.
Петрович: Улыбнитесь, голубки. Сейчас вылетит птичка.
Он бросается на Петровича, чтобы забрать камеру.
Кавардак,
Статс-кадр
Под торшером накрыт маленький праздничный стол. Она, в нарядном платье, накрашенная, сидит с бокалом шампанского в руке. Все очень уютно и красиво.
Она: Ну, что? За нашего доблестного Мыша?
Он: Да. Как он? Не плакал?
Она: Когда уходила утром, плакал ужасно. А когда забирала, уходить не хотел.
Он: А дома?
Она: А дома говорит: мама, одевай меня. В садик пора.
Он: С ума сойти.
Она: Вот именно. (делает глоток)
Он: Ну, а ты как?
Она: Я не знала, чем себя занять. Сидела, как дура, и смотрела на часы. Тебе звонила.
Он: Ага. Раз десять, не меньше.
Она: Я больше не буду.
Он: Перестань глупости говорить.
Она: Ну вот. Потом стала старые платья мерить.
Он: И как?
Она: Как видишь. Пока налезают.
Он: Я и забыл, какая ты у меня красивая.
Она: А я и до сих пор не вспомнила. А что, правда хорошо сидит?
Он: Хорошо – это не то слово. Ты еще меньше похожа на мамашу, чем до свадьбы.
Она: Спасибо.
Он: А почему глаза заплаканные?
Она: Себя жалела.
Он: Это паршивое занятие.
Она: Я знаю. Ничего не могу с собой поделать. Превратилась в курицу, того и гляди, кудахтать начну. Но раньше как то некогда было об этом думать, а сегодня от безделья как начала… как начала…
Он: Ты стала очень взрослая и умная.
Она: О, да. Я так много узнала за эти два года, ты просто не поверишь…
Он: Расскажи.
Она: Ну, например. Знаешь, сколько шагов от нас до набережной?
Он: Сколько?
Она: Четыреста шестьдесят три. А обратно, почему-то, меньше. Это – с коляской.
Он: А без коляски?
Она: А без коляски я туда не ходила. До поликлиники – шестьсот восемьдесят пять. До почты – пятьсот пятьдесят четыре. А собаку Ларисы Павловны зовут Анфиса.
Он: А кто такая Лариса Павловна?
Она: (улыбается) Наша участковая.
Он: Вот так век проживешь – и ничего не узнаешь.
Она: А по телевизору идут сплошные сериалы, у меня уже ум за разум заходит оттого, что там происходит.
Он: А ты их не смотри.
Она: А я и не смотрю. Слушаю, как радио. А от мультиков уже просто тошнит. Тебя когда-нибудь тошнило от мультиков?
Он: От водки – редко. От портвейна – довольно часто. От политики – каждый день. От собственной работы – каждый час. А от мультиков никогда.
Она: Ты их просто мало смотрел. А меня Мыш ежедневно пытает по пять часов.
Он: Теперь не будет.