Эрта. Пёс империи
Шрифт:
– У кочевников тоже есть сословия, и так случилось, что я породнился с вождем их племени.
– Вот оно что… – удивился мужчина.
– Фу! Дикость какая, – нахмурился парень-калека и стал подниматься по лестнице, – отец, помоги.
– И не говори, – вздохнул Кинт и улыбнулся, достал трубку и стал набивать ее табаком, – та еще дикость.
Когда кочевник вернулся, закончив с размещением отца и сына, он спросил у Кинта, протянув руку к саквояжу:
– Я отнесу.
– Не надо… скажи, – Кинт выдохнул дым к грубо отесанным балкам потолка, – что значит Карху?
– Сын вождя, даритель свежей крови.
– Вот как? Скажи,
– Еще скорняжная лавка на другой стороне города, старейшина Доту говорит, что мы должны жить во всех городах в землях, что нам теперь принадлежат.
– Старейшина Доту здесь появляется?
– Сам он редко, а его сын раз в месяц привозит товары, ведет дела от имени отца с местными.
– Я на ужин не буду спускаться в харчевню…
– Тогда я принесу ужин в комнату, – сообразил парень.
– Отлично, и завтрак тоже, – сказал Кинт и пошел вверх по лестнице, пыхтя трубкой.
До ужина Кинт сидел в глубине комнаты напротив окна и наблюдал за городком и его жителями, а также в подзорную трубу за рудником, впрочем, за высоким забором особо рассмотреть ничего не удалось. Не выходил из головы разговор с профессором, точнее не сам разговор, а обстоятельства, которые свели их снова. Кинт сделал вывод о существовании в терратосе Аканов некой силы, которая долгое время находится в тени событий последних лет, но явно имеет к ним отношение. Сложно все, политика… то ли дело рейды в степях или в горах Севера, звеньевым, где все понятно, где Кинт чувствовал себя спокойнее, чем сейчас. Еще, набивая трубку и усевшись на стол напротив окна, Кинт подумал о том, что уже нет злости к профессору и желания пустить ему пулю в лоб, было даже жаль его.
– А старик совсем сдал, – тихо, вслух сказал Кинт и выпустил к потолку дым.
Действительно, время не пожалело профессора, не столько седина и морщины, сколько странный цвет лица и потухший взгляд его значительно состарили… еще что-то с ногтями было, да, Кинт обратил на это внимание, когда профессор читал письмо, они будто расслаивались и были цвета глины. Так, в раздумьях и наблюдая за городом в окно, Кинт просидел до сумерек.
Стряпня кочевников действительно оказалась вкусной, плотно поужинав, Кинт закрыл засов двери, развалился на широком топчане, отметив, что слежки за постоялым двором он не обнаружил, и с этой мыслью провалился в сон.
Осторожный стук в дверь разбудил Кинта на рассвете.
– Кто? – Кинт нащупал рукоять револьвера под подушкой.
– Это я… Чирш, – донесся тихий голос управляющего постоялым двором, – я принес завтрак.
Сунув револьвер за пояс, и держа большой палец на курке, Кинт подошел к двери, сдвинул засов и отступил на пару шагов назад.
– Входи…
Управляющий вошел с подносом в руках и поклонился в ожидании.
– Благодарю, поставь на стол. Да, я обратил внимание, что местные извозчики не жалуют этот район, где мне можно поблизости нанять экипаж? Нужно ехать на станцию, не хочется опоздать на единственный рейс в Дейлур.
– Возьми мою лошадь, Карху, я ее позже заберу.
– Не уведут?
– Мою лошадь? – немало удивился кочевник.
– Хорошо, ты меня очень выручил.
Молодая кобылка бежала рысью, она была послушна и утренняя пробежка, должно быть, ей нравилась. Джевашим только просыпался, лавочники в центре открывали закрытые на ночь ставни, дребезжа бутылями в деревянной тачке, навстречу попался
– Ладно, подождем, – тихо сказал он, отвязал от седла саквояж, трость и направился к группе пассажиров.
Не успел Кинт насладиться прохладным, свежим весенним воздухом, осматривая окрестности, как на станцию въехал конный экипаж, профессор Дакт, собственной персоной. Он неумело держал вожжи, ругался на лошадей. Наконец экипаж остановился напротив ожидающих рейса…
– Профессор? – Кинт в недоумении вскинул бровь, – вы бы поосторожнее…
– Кинт, милейший, у меня мало времени, – Дакт выглядел совсем плохо, тяжело дышал, руки тряслись, он кое-как соскочил на землю, достал из салона пару тубусов и потертый саквояж, – вот, возьмите, передайте это все людям, которых вы представляете, передайте мои труды в достойные руки.
– Что случилось, профессор?
– Некогда объяснять, – профессор оглянулся по сторонам, – прощайте Кинт, и простите, если сможете.
Забравшись обратно в экипаж, профессор стеганул лошадей, и те понесли прочь, едва не снеся табачный киоск у дороги.
Ожидавшие рейса не особо отреагировали на ненормального старика приехавшего провожать какого-то, с виду заурядного, инженеришку. Разве что, один из троих, что крутились у скревера, не сводил глаз с Кинта. С трудом удерживая переданное профессором, Кинт подошел к пилотам и механику.
– Скажите, когда запланирован вылет?
– Торопитесь?
– Нет, ценю время и хочу знать точно.
– Важный какой, – хмыкнул рыжий, с изъеденной последствиями неприличной болезни кожей лица механик, – ждем курьера императорской почты, он всегда опаздывает на полчаса.
– Ясно… – Кинт осмотрелся, нашел подходяще место – покосившийся сарай у пакгауза.
Выйдя за территорию станции, Кинт продолжал нелепо выглядеть, держа кроме своего саквояжа еще и тяжелый саквояж оставленный профессором, торчащие в разные стороны тубусы и трость, которая теперь была совсем лишней.
– Проклятье! – тихо выругался Кинт, кое-как протиснулся между забором станции и стеной пакгауза, а затем доковылял до сарая, убедившись, что этого маневра со стороны скревера не видно.
Кинт вовсе не удивился, пришедшему чувству опасности, как легавая, он вытянул голову нюхая воздух, бросив на пол в сарае свою ношу и разделив трость на две части, внимательно прислушиваясь… Нет, никого. В полумраке сарая, под косыми лучами от щелей меж старыми досками, Кинт стал рассматривать то, что оставил ему профессор – две дюжины чертежей на больших листах были свернуты в двух тубусах, в саквояже перетянутые бечевкой фотографические копии записей, весьма ощутимые на вес пять пачек, еще два тонких медных цилиндра от звукописца. Кинт прильнул к доскам, рассматривая скревер и пассажиров – все по-прежнему, разве что появился рядом вчерашний провожатый в сером костюме, он был явно обеспокоен чем-то, высматривал все кругом.