Escape навынос
Шрифт:
Дышит прерывисто, ждёт, губы приоткрыла, и грудь быстро вздымается. Вошёл в неё медленно указательными и средним, чувствуя влагу и пламя в ней, и услышал ее стон сдавленный. Стенку заднюю потёр, и её мышцы вокруг обручами цепкими сжались. Встал позади неё и прижался к попке сильно, чтобы член между булочек был. За шею взял, чтобы не рипнулась и руки отпустил.
— Не шевелись, — то ли прохрипел, то ли прошептал, а малышка за диван схватилась, но не сдвинулась, все так же в пол смотрит, глазки свои распахнув.
Расстегнул лифчик
Взгляд зацепился за линию поперёк спины от пряжки ремня её отца. Багровые края, желтые и фиолетовые пятна на синей области. Прижался к нему губами, жалея, что его нельзя просто стереть. За эти три года она часто ходила в синяках, а я бесился от бессилия. Я ничего не мог сделать, потому что было бы хуже. Даже подойти к ней не мог, чтобы утешить.
— Прости меня, умоляю.
Вздрогнула, а я за талию её обнял и щекой к лопатками прижался.
— Прости.
— Не в этом твоя вина, Данил…
— В этом тоже. Я решил всё за нас. Решил, что так защищу тебя, а в итоге отдал ему в лапы, что он и хотел. Если бы я не поспешил и подумал бы, то нашёл бы другой выход. Прости.
Попыталась вырваться, а я не дал, только выпрямится позволил.
Она замерла и повернула лицо ко мне.
— Значит, Нина права? Я видела то, что ты хотел мне показать? Ты это хочешь сказать?
— Да. Кристина моя сестра. У нас одна мать…
— Инцест дело семейное.
— Да очнись ты, дура! — заорал я, встряхивая её. — Погрязла уже с говном в своей ненависти!
Она замолчала, долго всматриваясь мне в глаза, нахмурилась и заморгала быстро.
— Ты… ты не врёшь.
В плечо её поцеловал.
— Я соврал тебе лишь однажды, сказав, что не люблю. Я безумно люблю тебя, Милана. И кроме тебя, у меня никого не было.
Глаза вспыхнули и тут же погасли. Думает. Губу кусает. А меня трясёт всего от близости с ней.
— Не верю.
Не верит. Перехватил её в одну руку и подбородок сжал до боли.
— Тогда может в тот клуб съездим, и ты спросишь у постояльцев когда, как и где я тебя имел. Под коксом ты очень сговорчивая, а с алкоголем еще и сама на шею вешаешься. Посреди танцпола прыгала на мне резвой коняшкой, отсасывала так же в туалетах и орала в кабинках мое имя.
Вырываться начала, а я решил рубить уже все с плеча. Будь что будет.
— Думаешь мне в кайф было пидоров с тебя стаскивать? Думаешь они живы все. Я убил их всех. Каждого кто осмеливался на тебя только посмотреть, избивал до смерти и выкидывал где-нибудь у мусорок. А потом к тебе шел и любил тебя только весь этот гребанный год. Обдолбаную, пьяную и измазанную в собственной блевотине.
Она уже перестала вырываться и щеки лишь покраснели от стыда. Отпустил ее и
— Я ради тебя все это делал, дура. Ради тебя работал на Кубрынина, ради тебя игнорировал тебя. Чтобы он не продал тебя никому. А на мосту ты только на руку мне сыграла. Рано правда, но это мелочи. Захаров бы тебя и пальцем не тронул, но я знал как ты к этому отнесешься. Знал, что не позволишь. И ты меня напугала. Никогда в жизни так не боялся.
Последнее прошептал уже касаясь ее губ и лбом к ее лбу прижимаясь.
— А ты только и орешь как ненавидишь меня. Обнимешь и тут же отталкиваешь. Даришь надежду и забираешь. Я не могу так больше. И я не собираюсь просить у тебя что-то, Милана. Ты моя. Всегда была моей. И будешь моей, пока я не сдохну.
Она молчала. И смотрела лишь в мои глаза. А я ждал отлично понимая, что сейчас именно прошу согласиться, успокоиться, дать нам еще один шанс. Крохотный, маленький шанс на примирение. Давай же. Скажи что-нибудь. Ударь меня. Поцелуй. Что угодно. Но раздался звонок в дверь, а я напрягся и выматерился. Захарову еще рано.
— Оденься, — попросил, опуская ее на диван и натягивая джинсы и боксеры.
Со столика взял пистолет и выглянул из-за угла арки, всматриваясь в окна по бокам двери. Нихрена не видно. Надо было свет все-таки выключить.
— Клим, открывай, — услышал я голос Захарова.
— Да-да, открывай, красавчик! — вторил ему насмешливо-томный голос Нины.
И тут же заголосили дети, вторя девушке. Они еще и с детьми приехали? Открыл. Окинул взглядом недовольного Антона с девочкой лет пяти на руках и Нину с точной копией первой девочки. Обе черноволосые, смуглые, черноглазые. И в глупых одинаковых платьях.
— Какого…
— Заматеришься — язык вырву, — буркнул Антон, а я скосился на детей.
Так вот о каких девочках говорила его подруга. А я подумал о подружках ее. Открыл дверь шире и оглядел округу, пока семейство заходило внутрь.
— Ммм, а мы на самое интересное пришли, — протянула девушка, отпуская дочь на пол.
— Нина.
Оба ребенка умчались куда-то в зал под грозным взглядом отца, а Нина поцеловала Тоху в нос и убежала, словно натворила что-то. Друг так же мрачно проводил любовницу взглядом и направился на кухню.
— Ты готов?
— Да, — ответил убирая со стола ноут.
Тоха налил себе выпивки из бара и обвел девушек в гостинной.
— Пускай пока тут все побудут. Сука, чуть не свихнулся с ними в одной машине.
Я посмотрел на голосящих детей и смеющихся женщин и кивнул.
— Шумно.
Мы оба не привыкли к такому. После контрактов в армии Русской Республики и выстрелов над головой сложнее всего привыкнуть к смеху других людей. У меня это более или менее как-то получилось и Милана не знала моей другой стороны, которую я тупо запер, но теперь не смогу стать тем, кого она помнила. Да и не нужно ей это. По ужасу во взгляде понял. Не примет она меня.