Еще один день
Шрифт:
В кабинете Батурина был всего один стол. Двухтумбовый, средней величины, завален бумагами, свободна лишь середина, застеленная органическим стеклом. По периметру кабинета – обитые зеленым сукном полумягкие стулья и, конечно же, книжный шкаф. Но не у дальней стены, а поблизости от стола: протяни руку – и все в твоей досягаемости.
Батурин вышел из-за стола, двинулся навстречу Остудину, оглядывая его с ног до головы. Крепко пожал руку и, взяв под локоть, подвел к креслу. Он оказался чуть выше среднего роста, сухощавым и жилистым. Его кустистые, похожие на два пучка брови придавали лицу задиристость.
Усаживаясь в предложенное кресло, Остудин уперся взглядом в книжные корешки. Никаких трудов вождей. Избранное Губкина, «Сибирские горизонты» первооткрывателя сибирской нефти Эрвье, книги по геологии. Лишь одна выбивалась из этого ряда, и то только тем, что была в богатой зеленой суперобложке. Остудин прочел на ее корешке: «Страны Персидского залива».
Одна полка была полностью свободна от книг. На ней стояли колбы с темной жидкостью и белыми наклейками на пузатеньких боках. Остудин понял, что это образцы нефти с местных месторождений. Заметив его интерес, Батурин улыбнулся:
– Вот когда привезешь такую колбу, – он кивнул в сторону шкафа, – будем пить с тобой за этим столом шампанское.
– За ним не только пьют шампанское, – ответил Остудин, думая о том, что и с работы начальников экспедиций снимают тоже за этим столом.
Батурин понял его, опустил глаза, отодвинул в сторону лежавшую на столе бумажку и сказал:
– О себе можешь не рассказывать, отдел кадров у меня честно отрабатывает свой хлеб. Скажи лучше, как жена восприняла твое решение?
– По-моему, с удовольствием, – сказал Остудин. – Она из тех, кому надоедает однообразие.
– Романтики захотелось? – Батурин настороженно поднял на Остудина внимательные колючие глаза.
– Скорее всего, свежих впечатлений. Возраст-то ведь уже такой, что пора заняться чем-то серьезным.
– А кто она у тебя? – спросил Батурин.
– Учительница английского.
– И чем же серьезным ей захотелось заняться? – Батурин смотрел на Остудина уже подозрительно.
– Моя жена все время при своем муже, – ответил Остудин. – Работа начальника нефтеразведочной экспедиции мне кажется достаточно серьезной.
Батурин откинулся на спинку стула, потом повернулся к стене, на которой висела геологическая карта области, кивнув на нее, сказал:
– Тогда перейдем к делу. Не буду рассказывать, где и что мы ищем. В основных чертах ты это знаешь и без меня, с деталями познакомишься на месте. Таежная экспедиция еще недавно была у нас лучшей. А сейчас попала в полосу невезения. Знаешь, как у человека: сначала черная полоса в жизни, потом белая. А здесь сначала черная, потом еще чернее. Ни одной скважины не могут пробурить без брака. Там нужен хороший буровик. Потому и остановили на тебе свой выбор.
– И геологическая служба тоже, – добавил Остудин.
Взгляд Батурина немного смягчился. Он повернул лицо к карте, слегка прищурившись, посмотрел в ее верхний угол и заметил:
– Главным геологом там отличный парень. Правда, не без романтических заскоков. Если подружитесь, вытяните экспедицию.
Остудину
Но одного вопроса не задать он не мог. Он влез ему в голову еще в ту минуту, когда получил от Батурина телеграмму. И не давал покоя до сих пор. От него зависели все дальнейшие действия. Бросив взгляд на полку с колбами, Остудин перевел глаза на Батурина и спросил:
– Скажите, за что убрали прежнего начальника экспедиции?
– Не убрали, ушел сам, – поправил его Батурин.
На лице Остудина появилось такое недоумение, что Батурин тут же пояснил:
– Ты же сопромат изучал. Знаешь, что и у металла наступает усталость. Так и здесь. Отработал человек свой срок и решил, что пора переходить к размеренной жизни. Вовремя ложиться спать, вовремя вставать, вовремя пить кофе. Барсов прекрасный специалист. Работая в экспедиции, защитил кандидатскую диссертацию, сейчас, по-моему, написал докторскую. Ты, случайно, не увлекаешься научной работой?
Остудин засмеялся:
– Меня после института хотели на кафедре оставить. Я наотрез отказался. Кабинетная жизнь не для меня.
– Пока, – сказал Батурин.
– Что значит – пока? – не понял Остудин.
– Пока здоровье немереное и вся жизнь впереди. – Батурин снова внимательно посмотрел на него и спросил: – С партийной властью у тебя осложнений не было?
– Какие у меня могли быть осложнения? – удивился Остудин. – Я в райкоме-то бывал, только когда принимали в партию, да на праздничных мероприятиях.
Батурин опустил глаза, и Остудину показалось, что вопрос этот начальник объединения задал не зря. По всей видимости, у Барсова были какие-то проблемы с партийной властью. Иначе зачем спрашивать о них его, Остудина? «А может, он хочет поподробнее прощупать меня, – подумал Остудин. – Я бы на его месте поступил так же». Но Батурин прощупывать не стал.
– Хорошие отношения с партийной властью для начальника экспедиции имеют большое значение, – сказал он. – Райкомовские работники тоже ведь хлеб не зря едят. Важно понять это с самого начала и не ставить их в неудобное положение. Они этого не любят. А уж когда невзлюбят…
Батурин не договорил, но Остудин и так понял, что будет тогда. Однажды у них в конторе бурения уже было такое. Секретарю райкома потребовался вертолет, чтобы слетать на другую сторону Волги, а главный инженер его не дал. То ли не было, то ли вертолет требовалось послать по какому-то срочному делу. Секретарь райкома кинулся к начальнику, но того не оказалось на месте. В общем, на другую сторону Волги он в тот день не попал. Через неделю в контору бурения приехала комиссия с проверкой работы инженерной службы. Целую неделю разбиралась с состоянием оборудования и техникой безопасности. И даже с наглядной агитацией, хотя инженерная служба не имеет к ней никакого отношения. Короче, кончилось тем, что главному инженеру на бюро райкома объявили выговор. Над ним потом смеялись: дал бы вертолет, получил бы вместо выговора благодарность.