Еще один шанс
Шрифт:
Его присутствие пробудило в ней аппетит не только к пище. Она была не в силах отвести глаза от линялых джинсов, обтягивающих его узкие бедра, и потертой вельветовой рубашки на его плечах. В сравнении с веявшими от него сдержанной чувственностью и домашним уютом ее заметно помявшиеся шерстяные брюки и кашемировая двойка цвета слоновой кости казались излишне нарядными и даже нарочитыми.
Хорошо хоть я сегодня не убрала волосы в пучок, успокаивала себя Кира, зная, что ему больше нравятся распущенные. Однажды, когда она лежала рядом с Дэвидом на узкой одноместной кровати в его трейлере, поцелуями
— Как водопад, — произнес он шепотом.
Вздрогнув, она заметила, что Дэвид внимательно наблюдает за ней, и поспешила переключиться на изучение окружающей обстановки. Судя по гостиной с огромным камином, уютными диванами, обитыми стеганым бархатом шоколадного цвета, полом, выложенным мексиканской плиткой и устланным яркими красными и коричневыми навахскими коврами, его дом был оформлен с утонченным вкусом.
Его богатая коллекция индейской скульптуры, керамики и плетеных изделий прекрасно уживалась с несколькими африканскими вещицами.
— С удовольствием устрою тебе полный осмотр, — предложил он с легкой улыбкой, вызванной ее явным интересом и одобрением, — только приготовлю клецки.
Повинуясь его легкому прикосновению к спине, она первой вошла в кухню и устроилась на одной из табуреток у стойки бара под медным навесом.
Несмотря на предстоящий им серьезный разговор, было так хорошо просто сидеть здесь, наблюдая за тем, как ловко и деловито он занимается традиционно женскими обязанностями. На ее взгляд, его опыт в кулинарии лишь прибавлял ему мужественности.
Приготовив клецки и снизив температуру в духовке, чтобы не пригорел фруктовый пирог, Дэвид открыл охлажденную бутылку калифорнийского шардонне.
— Это из винограда, выращенного моим другом, которого я защищал по гражданскому иску, — сказал он, наполняя два бокала бледно-золотистым вином и передавая один ей.
Взяв его, Кира понадеялась, что Дэвид не станет произносить тост. Что-нибудь вроде «за старые добрые времена» отбросило бы их от и без того непростого перемирия к обвинениям и взаимным упрекам. А ей этого не хотелось. Пока.
Казалось, он почувствовал это.
— Давай оставим тосты на потом, ладно? Пошли, я покажу тебе интерьер, — предложил он.
С бокалами в руках они зашли сначала в его кабинет. Соединенный с кухней длинным коридором, надежно отделявшим его от остального дома, он оказался чем-то вроде мини-офиса с комнатой для секретаря, еще одной комнатой для него самого, маленькой ванной и помещением архива.
Я сделаю комнату и для Киры, если удастся уговорить ее стать моим партнером во всех возможных отношениях, размышлял он, наблюдая за ее лицом, пока она изучала его рабочее место с полками, заставленными сводами законов, письменным столом и окнами, из которых открывался вид на скрытые ночной пеленой вершины гор. Он понимал, что ему предстоит преодолеть непростой путь от склона желаний до вершины крутого холма их осуществления и что для этого остается очень мало времени, всего несколько недолгих недель, пока она пробудет во Флагстаффе, помогая отцу в его работе.
Ему и самому было важно узнать ее заново, убедиться, что инстинкт его не обманывает.
Конечно,
Дальше была столовая, составляющая второе крыло дома вместе с гостиной и кухней, в которой он задержался, чтобы проверить свое кулинарное творение. В не очень большой столовой, как и в гостиной, были раздвижные стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик с бассейном.
— Мне понравилась твоя коллекция плетения, — сказала Кира, легонько притрагиваясь к одной из выставленных на буфете корзин племен папаго, апачей и навахо. — Возможно, я ненормальная, но для меня такие вот необычные плетеные корзины гораздо интереснее, чем емкости для ягод или кукурузы. Они пробуждают грезы о прошлом и открывают простор для воображения…
Он чувствовал точно так же. Наверняка в истории рода Фрейксов присутствует индейская кровь, подумал Дэвид. Может быть, по материнской линии. До ужина у него оставалось время как раз для того, чтобы показать ей часть дома, где размещалась спальня.
— Пойдем, я покажу тебе, где сплю, а потом и поужинаем, — предложил он, изо всех сил стараясь, чтобы его слова не прозвучали как попытка соблазнить ее.
Хотя она душой и телом полюбила его необычное жилище, едва переступив порог, но именно в спальне у нее вырвался негромкий вздох, вызванный желанием жить в таком месте. Оформленная в более авангардистском стиле, чем остальная часть дома, она была почти овальной формы. Потолок был раза в два выше, чем в других комнатах, словно свод современного собора из стекла и кедра, устремленный к небесному сиянию, зажигавшему солнце и звезды.
С одной стороны эту воздушную конструкцию поддерживал камин, поменьше, чем в гостиной, но все же достаточно внушительных размеров. Мебели здесь было немного — в основном старинный комод и кровать, состоящая из двухместного матраса, уложенного прямо на плитку пола и покрытого лоскутным одеялом.
Несмотря на возникшее у Киры ощущение, что комнату оформлял какой-нибудь современный Ле Корбюзье, в целом помещение загадочным образом напомнило ей бедный хоган, в котором Дэвид рос, с одеялами, раскиданными прямо по грязному полу, и отверстием для дыма от костра над головой, впускавшим ночной воздух, уносивший запахи пищи.
Он догадался о возникшей у нее ассоциации.
— Парнишку можно увезти из резервации, но резервация остается в нем, — произнес он с иронией.
Она представила себе, как чудесно было бы спать с ним здесь, после страстной и долгой любви сплетясь в единую бронзово-кремовую мозаику, и почувствовала, как у нее сжало горло.
Ее сердце стало биться спокойнее, когда он снова провел ее на кухню и они погрузили еду на подносы, чтобы поесть у бассейна. Она чувствовала заботу о себе, почти ласку, пробуя салат и кусок за куском поглощая нежную благоухающую баранину и кукурузные клецки в мерцающем свете фонаря.