Шрифт:
1
Он в очередной раз пригладил и без того идеально зачесанные волосы и, машинально дотронувшись до места, где в обычные рабочие дни у него бывает узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и посмотрел на носы черных отполированных ботинок. Он и сам не понимал, для чего начистил их как на свадьбу. Просто взял щетку с ваксой и тер, тер, тер… как будто от того, будут ли выглядеть туфли отполированными, зависело что-то очень важное.
Ну, собственно, похороны отца событие довольно важное, и выглядеть, как раскисшая неопрятная тряпка не хотелось.
Отец…
Влад недовольно поморщился. Он никогда не думал, что
Точным движением Влад отдернул занавеску и посмотрел из окна своей старой детской комнаты на небольшую пристанционную часть леса в Вецаки, отделяющего их дом от железной дороги, и уже совсем с трудом сдерживал слезы.
Когда-то, пока позволял возраст, он и его младший брат Денис делили и эту комнату, и этот вид из окна, а потом родители выделили младшенькому соседнюю комнату, а Влад остался в этой. Перепланировал и отремонтировал ее по своему усмотрению, благо после 9 класса учился в строительном техникуме и все умел делать своими руками. В этой комнате он мечтал, жил, планировал, радовался, злился, переживал… здесь прошло его детство, юность и малюсенькая часть после школьного возраста. В этой комнате, в этом дворе, в огородах он воровал зеленые яблоки, играл в войнушку, с ужасом ожидая, что отец вот-вот позовет его домой делать уроки, а, узнав об очередной двойке, они с матерью устроят ему выволочку.
Он повернул голову чуть левее… а вон в том одноэтажном доме жила его первая любовь – Агния. Сначала детская, навивная, когда они прятались под праздничным столом и лопали сладости, пока родители танцевали под Зарубинскую «На теплоходе музыка играет». Они таились, хихикая, что так ловко обвели родителей вокруг пальца и их не уложили спать вовремя. Потом это была робкая юношеская заинтересованность, когда они отрицали и отгоняли ее на людях, но мечтали и манили ее, оставаясь каждый наедине с собой. Каждый раз, гадая с девчонками «Да. Нет. Не знаю», она загадывала и отвечала о нем, а он мучился и ревновал, не понимая, о ком она думает. Когда же ему исполнилось шестнадцать лет, а ей семнадцать, они посмотрели друг на друга совсем другими глазами. Стали появляться осознанное желание и любопытство, а вместе с ними пылкость, страсть, гордость и обидчивость. Все смешалось и стискивало их только начавшие зарождаться чувства в плотное кольцо, которое в итоге просто задушило все то прекрасное, что могло получится. Встреться они, например, лет в тридцать, все было бы по-другому, а так…
«Интересно, она придет сегодня на похороны?» Подумал Влад и почему-то огорчился очевидному ответу. Кто для нее был его отец? Чужой по сути человек. Кто-то из ее детства. У нее давно своя жизнь. Впрочем, как и у него.
– Владик…– он и не слышал, как в комнату вошла мама.
Мамочка.
Он порывисто задернул занавеску и подошел к ней.
– Вы готовы?– его немного простывший голос прозвучал как будто издалека.
– Да,– тихо ответила она и отвела взгляд. На ее глаза опять набежали слезы.
Мама плакала все эти дни. Нет, она плакала всю жизнь. По началу, пыталась
– Тогда поехали,– Влад еще раз мельком оглядел комнату, бросил короткий взгляд на окно и вслед за матерью вышел в коридор.
Еще только войдя в зал, где стоял закрытый и украшенный цветами гроб, Влад вместе с младшим братом увидел, какое огромное количество людей, знавших отца, пришли с ним попрощаться. Пройдя к самым первым рядам, они коротко поздоровались с самыми близкими друзьями родителей. Среди них был и отец Агнии, рядом с которым стояла ее мать – Вероника Матвеевна.
– Влад… – Андрис Янович Малецкий обратился к нему, как к старшему из двух сыновей, но не смог продолжить, и просто обнял одного, а потом другого.
– Спасибо,– тихо пробормотал Влад, уже, впрочем, не сдерживая слез.
Денис откровенно всхлипывал в кулак.
– Ребят, примите наши соболезнования,– Вероника Матвеевна легко коснулась его плеча.– Девчонки тоже очень переживают и сочувствуют вам.
– Спасибо, что вы пришли,– ответил Влад и обернулся в поиске матери.– Мама сейчас подойдет, она там с кем-то… разговаривает.
– Если вам что-то будет необходимо…– начал было Андрис Янович, но парень только коротко кивнул. Он всегда знал, что может обратиться к нему по любому вопросу. Так было до смерти отца, так останется и после.
Наконец-то собрались все, кого ожидали, и можно было начинать. Пришедших было около ста человек. Одетые в темную тусклую одежду все вместе они создавали впечатление хмурого недружелюбного моря, которое то и дело волновалось.
Католический обряд начался мессой в церкви и затянулся дольше, чем предполагалось, священник много рассказывал и наставлял, и ко второй половине мессы, его уже мало, кто слушал. Потом гроб установили на открытый катафалк и повезли к месту захоронения, благо церквушка находилась на территории кладбища. После короткой молитвы его опустили в могилу, и каждый бросил на него по цветку, тем самым отдавая последние почести усопшему.
К тому моменту ни Влад, ни Денис не отдавали себе отчет, сколько времени прошло, какая погода и куда двигаться дальше. Боль потери была настолько сильна, что придавливая их своей громадиной, наглухо перекрывала доступ ко всему остальному. Они оба плакали тихо, по-мужски, опустив глаза, и оттого у всех, кто знал этих озорных мальчуганов в детстве, а потом наблюдал их серьезное и степенное взросление, разрывалось сердце.
После обряда погребения половина из гостей отправились на поминки, которые было решено организовать в доковском кафе в Вецмилгрависе. Всю дорогу с Яунциемского кладбища моросил легкий дождик и Влад мысленно обрадовался, что за рулем сидел Денис, а не он. Так у него была возможность расслабиться и просто бездумно смотреть на мелькающие в окне лес и дома. Ему хотелось поскорее добраться до дома и уткнуться в подушку, побыть одному.