Шрифт:
Константин Ситников
ЕЩЕ ОДНО СТРАННОЕ ДЕЛО ПОЛКОВНИКА ЗИСЛИСА
1. Майор Николай Николаевич Дубинин
Осмотр места происшествия
Следственно-оперативная группа в составе следователя по особо важным делам городской прокуратуры майора Дубинина и двух оперуполномоченных уголовного розыска капитана Бутова и лейтенанта Елкина прибыла на место происшествия.
– Я ничего трогать не стал до вашего приезда. Даже к телу не прикасался. Видно же, мертвый он.
Участковый, молоденький лейтенант с черными усиками, не то жаловался, не то оправдывался.
Дубинин рассеянно покивал.
– Там он... прикованный...
– жалобно проговорил участковый.
В кабинете был беспорядок. Массивный письменный стол сдвинут с места: палас пошел складками. Повсюду разбросаны книги... на письменном столе... на черном кожаном диване... на креслах... на ковре под столом и креслами... да всё какие большие, тяжелые: словари, справочники, энциклопедии... На потолке горела трехрогая люстра - острые стеклянные свечечки с оранжевыми волосками накаливания... В щель между тяжелыми портьерами пробивалось веселое утреннее солнце, и оттого электрический свет казался особенно неуместным.
– Там он, - повторил участковый из прихожей.
– У окна...
Мужчина сидел на полу, подогнув под себя босые ноги. На нем были голубые брюки и зеленая, простроченная красной ниткой, майка...
Одна рука у него была неестественно вывернула назад и прицеплена наручниками к трубе центрального отопления. Голова опущена на грудь, и сквозь редкие белые волосы просвечивала кожа.
– Взгляните, Николай Николаевич, - Бутов подобрал с ковра и протянул Дубинину пластиковый шприц.
В нем еще оставалось немного прозрачной жидкости. Дубинин понюхал. Никакого запаха. Он вернул шприц, и капитан спрятал его в пакетик. Для приобщения к делу.
Лейтенант Елкин в это время листал какую-то книгу.
– Что-нибудь интересное нашел?
– спросил Бутов.
Елкин с готовностью зачитал:
– "Наказание, карающее преступника, не только справедливо в себе, но есть также право, положенное в самом преступнике..."
– Ерунда какая-то, - сказал Бутов.
– А вот книжка вообще на китайском, - сказал Елкин.
– Сплошные иероглифы...
Дубинин посмотрел на него неодобрительно.
– Пошел бы лучше соседей опросил.
– Слушаюсь, Николай Николаевич.
Бутов тоже вышел. Потом вернулся.
– Там на кухне агрегат в мойке. Может, он "дурь" варил? Хотя почему в мойке?
– У нас сегодня эксперт будет?
– ворчливо поинтересовался Дубинин.
– Так должен.
Дубинин расстегнул планшет и присел на подлокотник кресла писать протокол. Он еще раз окинул взглядом кабинет. Обстановка богатая. Огромный письменный стол с бронзовым орлом... роскошный кожаный диван с цветными подушечками... ковер с висящей на нем обнаженной саблей... На другой стене, на черных с золотом обоях, несколько ящичков под стеклом, и в них засушенные растения с корнями... В книжном шкафу четыре ряда одинаковых толстых томов с золочеными корешками... и опять причудливые сухие корни...
наверху две пузатые, похожие на тыквы мандолины... Он покосился на босые ступни мертвого мужчины... попробовал представить себе, как тот, почесываясь, подходит к книжному шкафу, приподнимается на цыпочки, чтобы
В прихожей послышались шаги, и стремительно вошел судебно-медицинский эксперт Дмитриев в белом халате и с чемоданчиком в руке. За ним, запыхавшись, вбежал внештатный оператор Дима в брезентовых штанах, снимая на ходу кинокамеру.
– Простите, Николай Николаевич, запоздал.
Дмитриев приступил к осмотру тела. Запрокинул голову мужчины - и на них уставились серебристые глаза. Никогда еще Дубинин не видел, чтобы глаза у человека, тем более мертвого, отсвечивали таким металлическим блеском. Выражение их показалось Дубинину удивленным - они словно бы спрашивали: что это, мол, вы собираетесь делать?
– Взгляните-ка сюда, - сказал Дмитриев, указывая на горло трупа, опоясанное багровой ссадиной.
Но взгляд Дубинина уже скользил ниже - туда, где на узкой груди отчетливо виднелись запекшиеся порезы, а зеленая майка намокла и казалась черной. И опять Дубинин представил себе, как мужчину приковывают к батарее и начинают пытать, а он смотрит на своих обидчиков с удивлением и вдруг спрашивает с этаким веселым любопытством: а что это вы, собственно, со мной делаете?..
– Эге, а это у нас что такое?
– Дмитриев вывернул мужчине руку, и Дубинин увидел на ней россыпь багровых точечек от уколов.
Этого следовало ожидать. Он, наверное, и боли-то не чувствовал - так, приятную щекотку...
Дмитриев констатировал:
– Смерть наступила пять-шесть часов назад от удушения. Удушение произведено чем-то вроде металлической цепочки. На коже остались явственные следы звеньев... Щитовидный хрящ раздроблен...
дыхательные пути повреждены... Дальнейшее покажет вскрытие.
Пока Дубинин составлял протокол осмотра, вернулся Елкин.
Соседка, которая вызвала участкового, показала: она встает рано и радио на кухне никогда не выключает, а программа начинается без четверти шесть. Вот когда оно забормотало, в дверь-то и затрезвонили. Сосед сверху. Приученная теленовостями к осторожности, она открыла на цепочку, и сосед этот через щель бросил ей что-то насчет смежной квартиры и тут же торопливо сбежал вниз. Выждав на всякий случай еще некоторое время, она вышла на лестничную площадку и увидела, что обе двери квартиры налево распахнуты настежь. Она целую минуту постояла, прислушиваясь, но оттуда не доносилось ни звука. Внутрь зайти она не решилась. Вернувшись к себе, она и позвонила участковому.
Елкин поинтересовался, не слышала ли она какого-нибудь шума ночью. Как же, слышала. Слышала, как в дверь звонили, долго звонили, пока он не открыл. Было это уже часу в двенадцатом.
Потом за стеной слышались голоса, и не то чтобы там кричали, а скорее уж громко разговаривали. Пару раз двинули мебель. Потом на несколько минут успокоились. И вдруг стукнула железная дверь, послышались быстрые шаги, как будто кто-то быстро сбежал по лестнице, и громко хлопнула дверь внизу. Сколько их было? Да кто же их считал. Ну, то, что не один, это точно. И для троих шума было маловато. Пожалуй, что двое. Она было выглянула в глазок, да ничего толком не разглядела. Ей и в голову не могло прийти, что здесь творятся такие ужасы...