Ещё Рано Объявлять Тревогу
Шрифт:
– - И ночь?
Он снова улыбнулся. В тот приезд из командировки он часто улыбался. Город был вызолочен осенней листвой. Ясное небо было чистым и свежим. Его отмыли частые моросящие дожди. Последняя листва трепетала под лёгким ветерком и пускала солнечные зайчики по белой стене. Было слишком много света, потому что в тот день солнце расщедрилось, но на этот блеск бабьего лета можно было смотреть не щурясь.
– - Пошли в парк, -- предложила она.
– - Пошли, -- в этот день он часто соглашался.
– - Ма, возьми меня
– заупрямилась Наташка.
– - Что ли ты маленькая?
– Она всегда разговаривала с дочкой в её манере. Голос у неё был высокий и слабый. Голос дочери громкий и басовитый.
– тебе уже пять лет, наверное. Ты ужасно длинная стала. Скоро подниму тебя, а ноги по земле волочиться будут, а ты всё -- на ручки.
– - Иди ко мне, -- позвал он.
– - К тебе не хочу.
– - Вот видишь, она отвыкла от тебя из-за твоих бесконечных командировок. Мог бы перевестись на службу ближе к дому. Наташенька, это же твой родной папочка!
– - Как бы мы выплачивали взносы за квартиру и машину?
– - Другие же как-то выплачивают.
– - Другие и миллионы в свой карман из бюджета выкачивают, но кому-то ведь надо и честно служить, чтобы мир не рассыпался, как карточный домик.
– - Скажи прямо, что не умеешь ловчить. Твой удел - век куковать "взводеным Ванькой".
– - Полковники не командуют взводом.
– - Я тебя ни разу не видела в форме полковника.
– - Дома мы ходим в штатском и или в форме других родов войск. В командировке носим форму других стран.
– - Откажись от командировок! Живи, как нормальные люди.
– - Скажу прямо - не могу сломать себя. Я солдат и всё тут. Больше ничего не умею.
– - Скажи прямо, что не любишь нас с дочкой.
Он притянул её, хрупкую, к себе и поцеловал нежно, почти бережно... В парке на газонах ещё ярко зеленела трава. Шатры ив у пруда оставались густыми и зелёными. Чуть почервонели берёзки Наполовину обагрились клёны. Каштаны почти облетели. Ветер шевелил опавшие листья под ногами. Казалось, кто-то незримо ворошит догорающий костёр. На ветках каштана оставались только самые большие семилопастные листья. Ему они казались похожими на поникшие винты зачехлённых вертолётов на запасном аэродроме. Ветер раскачивал ветви и осторожно снимал с них лист за листом. На голых ветках оставались длинные черешки. Прямые и длинные, как спицы. Они отливали золотом и топорщились во все стороны. От их металлического блеска дерево становилось похожим на антенну дальней космической связи. Деревья будто бы от дают листву зябнущей земле. Раздеваются, их наряды уходят куда-то вслед за летом. Первыми уйдут каштаны в золоте, за ними клёны в багрянце, потом ивы и берёзки в скромной желтизне. От них останутся чёрные стволы и омертвевшие сучья. Земля покроется снегом, а эта маленькая ёлочка в углу парковой ограды станется хранить зелень до будущей весны, как стойкий часовой.
Она потрогала колкие голубоватые иголки и обернулась на голос дочурки. Та издалека показывала ей игрушечное ведёрко, полное каштанов... Киноафиша на двери закрытого тира вымокла, выцвела и оборвалась по углам. Раньше, когда листва зеленела, а небо было ясное, в летнем кинотеатре показывали кино. Теперь только в большом кинозале под
– - Сто лет не была в кино. Одной скучной.
– - Ходи с подружками.
– - Подружки ходят в кино с кавалерами.
Она отвернулась и подумала, что он так за все эти годы ничего и не понял. На отсыревшей афише по углам пухлой корочкой выступила соль. Она потрогала её пальцем.
– - Прям как снег... А правда, что женщинам разрешили служить в армии наравне с мужиками?
– - Их не так много, как ты думаешь.
– - А правда, что женщины военнослужащие живут в общежитиях с офицерами?
– - Это смотря по полевой обстановке. Могут размещаться и отдельно.
– - А обычно - к тебе под бочок? То-то возвращаешься сытый и довольный, как кот.
– - Одни глупости тебе в голову лезут.
– - Я же всё-таки женщина.
– - Пойдём в кафе "Ласточка". Там кинозал. Там куплю тебе конфет, а Наташке пирожное.
– - Ты всем своим женщинам конфеты покупаешь?
– - Что?
– не расслышал он, разговаривая с кассиршей.
– - Можно я возьму тебя под руку. Боюсь потерять тебя... в толпе.
– - Мы с тобой ошиблись.
– - Я так и знала, что ты скажешь.
– - Это не наш ряд.
– - Наташка уже большая.
– - Угу.
– - А что ты скажешь, если я рожу тебе ещё одного ребёнка?
– - С ума сойду от радости.
– - Тогда я рожу сразу двух. Мы с сестрой двойняшки.
10.
Маршал вышел из забытья ровно через десять минут рывком поднялся из эргономичного кресла, сидя в котором якобы никто не устаёт. Хотя спину разогнуть невозможно.
– - Сеанс радиомолчания!.. Сашко, ты где?
Вместо изображения его персонального связиста-кодировщика на экране дрожала серенькая муть. Маршал рывком оттянул лестницу-стремянку от стены. Секретным ключом отворил и сдвинул потайной люк. Старший лейтенант Задорожко лежал с простреленным лбом в луже крови. Забытьё маршала продлилось всего лишь минуту.
– - Маслов, суконка!... Я так и знал.
Он снова включил все экраны.
– - Майор-спецпредставитель международных миротворческих сил Маслов!
– - Я!
– - выскочил из-за стола майор в гомосячьей форме.
– - Операция по полной ликвидации противника начинается! Передайте своему командованию в Летценберге.
– - Не посмеете! Вам приказали ждать подхода миротворцев.
– - Всем в конференц-зале приказываю занять рабочее место в своих кабинах для связи с общественностью.
– - Зачем ко мне лезешь в кабинку, горилла?
– - майор Маслов оттолкнул спецназовца, закрывшегося с ним одной кабинке.