Еще темнее
Шрифт:
Но ведь надо все наоборот.
Она поворачивается и смотрит на меня.
– В чем дело? – Она озабочена.
– Я хочу заботиться о тебе. – Во всех отношениях. Простые слова, но за ними стоит все, что мне дорого. Кажется, она растерялась.
– Я уже заметила, – шепчет она. – Только ты делаешь это странным образом.
– По-другому я не умею. – Я только учусь. Такие отношения – новая для меня сфера. Я не знаю правила. А прямо сейчас я хочу заботиться об Анастейше и подарить ей весь мир.
– Я
– Знаю, малышка, но твоя злость меня не остановит.
– Что я скажу моим коллегам, Джеку? – Она серьезно обеспокоена. Но тут в моей памяти всплывает та картинка: Хайд сидит в баре, прижимается к ней, скалит зубы, обхаживает.
– Этот хрен еще у меня дождется.
– Кристиан! Он мой босс.
Скоро он перестанет им быть.
Она хмурится на меня, а я не хочу ее сердить. Нам так классно вместе. «Как вы расслабляетесь?» – спросила она у меня во время интервью. Ну, Ана, вот так я и расслабляюсь, сижу с тобой на полу, ем жареную курятину. Она все еще хмурится, размышляет над ситуацией, сложившейся на работе, несомненно, обдумывает, что сказать об этом коллегам.
Я решил предложить ей простое решение.
– Не говори им.
– Чего не говорить?
– Что я их купил. Договор о намерениях был подписан вчера. О сделке будет объявлено через четыре недели, когда руководство SIP выполнит кое-какие условия и внесет изменения в издательскую политику.
– О-о… я могу оказаться без работы? – встревожилась она.
– Искренне сомневаюсь в этом. – Не окажешься, если этого не хочешь.
Она щурит глаза.
– Если я найду другую работу, ты купишь и ту компанию?
– Но ведь ты не собираешься уходить, верно? – Господи, я потратил целое состояние на приобретение этой фирмы, а она говорит, что уйдет!
– Возможно. Я не уверена, что ты позволишь мне выбирать.
– Да, я куплю и ту компанию.
Это может дорого мне обойтись.
– Тебе не кажется, что ты переходишь все пределы разумного? – В ее голосе звучит легкий сарказм.
Может быть…
Она права.
– Да. Я полностью отдаю себе отчет в том, как это выглядит, – признаюсь я.
– Спасибо доктору Флинну, – бормочет она, закатывая глаза от досады. Я хочу отругать ее за это, но она встает и протягивает руку за моей пустой чашкой.
– Десерт хочешь? – говорит она с натянутой улыбкой.
– Конечно! Ты можешь мне что-то предложить? – усмехаюсь я, игнорируя ее недовольство.
Ты лучший десерт, малышка.
– Не меня, – поспешно говорит она, словно прочитав мои мысли. – У меня есть мороженое. Между прочим, ванильное, – добавляет она и смеется, словно вспомнила старую шутку.
Ого, Ана. Ситуация исправляется.
– В самом деле? Думаю, мы можем придумать что-нибудь интересное.
Будет
Она.
Я.
Мы с ней.
– Я могу остаться? – спрашиваю я.
– Что ты имеешь в виду?
– У тебя, на ночь?
– По-моему, это предполагалось с самого начала.
– Хорошо. Где мороженое?
– В духовке. – К ней вернулась ее ехидная усмешка.
Ну, Анастейша Стил, у меня зудит и чешется ладонь.
– Сарказм – низшая форма остроумия, мисс Стил. Я ведь могу и отшлепать тебя.
Она вскидывает брови.
– Ты захватил с собой серебряные шарики?
Меня разбирает смех. Вот это хорошая новость. Значит, она нормально относится к справедливым наказаниям. Но мы отложим это на другой раз. Я хлопаю себя по карманам рубашки и джинсов, словно ищу шарики.
– Знаешь, как это ни смешно, но я не ношу с собой запасной комплект. В офисе он мне без надобности.
Она ахает и изображает удивление.
– Очень рада это слышать, мистер Грей. А еще, кажется, вы сказали, что сарказм – низшая форма остроумия.
– Анастейша, мой новый девиз таков: «Если ты не можешь одолеть кого-то, присоединись к нему».
Она раскрывает рот. И молчит, онемев.
Да!
Почему мне с ней так весело?
Я направляюсь к холодильнику, ухмыляясь как дурак, открываю морозилку и достаю коробку ванильного мороженого «Бен & Джерри».
– Это нам подойдет. – Я показываю коробку. – «Бен & Джерри & Ана». – Достаю из ящика стола ложку.
Поднимаю глаза на Ану. Читаю жадность в ее глазах и не знаю, к чему эта жадность относится – ко мне или к мороженому. Надеюсь, к нам обоим.
Пора поиграть, детка.
– По-моему, тебе сейчас слишком жарко. Ты перегрелась. Я буду охлаждать тебя. Пойдем.
Протягиваю ей руку и с восторгом вижу, как она берет ее. Она тоже хочет играть.
В спальне полумрак, ночник на столике совсем тусклый. Возможно, раньше Ану это устраивало, но, судя по ее недавнему поведению, теперь она меньше робеет и не стесняется своей наготы. Ставлю мороженое на ночной столик, снимаю с кровати пуховое одеяло и обе подушки, кладу их горкой на пол.
– У тебя ведь найдется смена простыней, верно?
Она кивает, наблюдая за мной из дверей. На кровати лежит съежившийся «Чарли Танго».
– Не испачкай мой шарик! – предупреждает она, когда я беру его в руки.
Я бросаю шарик и смотрю, как тот плавно падает на одеяло.
– И не собираюсь, малышка. Я испачкаю тебя и эти простыни. – Мы все будем липкими, простыни тоже.
Теперь важный вопрос: захочет ли она?
– Я привяжу тебя, согласна? – шепчу я.
В наступившей тишине я слышу, как она тихонько охает.