Есенин
Шрифт:
Моя встреча с Есениным (вставная новелла)
Как-то в самом начале 1960-х гг. мы с моим приятелем, шатаясь по Крыму, вдруг услышали истошный вопль: «Я вам не товарищ!» Вопль доносился из ближайшего шалмана. «Алик!» — уверенно сказал мой спутник и потащил меня в этот шалман. За столиком сидел и скандалил… Есенин. Только немного постаревший, и волосы лежали по-другому. Но черты лица абсолютно те же, те же глаза с сумасшедшинкой. (Я знала все опубликованные к тому времени фотографии Есенина). И необузданный темперамент, и явное неравнодушие к спиртному, и презрение к бонтону — все напоминало об отце. Представлять мне этого человека не было надобности — я сразу поняла, кто передо мной.
Когда много лет спустя, уже в другой жизни, я прочитала воспоминания Галины Бениславской о ее первой встрече с Есениным, я поразилась сходству наших впечатлений. «Ветер», «стихия» — вот первые слова,
Познакомившись потом с матерью Александра Сергеевича, я еще раз поразилась: ни одной общей черты. Как будто Сергей Александрович произвел сына на свет самостоятельно, не прибегая ни к чьей помощи. На самом деле все было, как теперь принято говорить, «с точностью до наоборот».
Надежда Давыдовна Вольпин любила Есенина страстно, глубоко… какие еще есть эпитеты? Добавляйте сами — не ошибетесь… И хорошо понимала: то, что испытывает к ней Сергей, — в лучшем случае «чувственная дрожь». (Хотя Есенин уверял, что любит, но «по-своему». Он действительно добивался ее довольно долго… одновременно с другими.) Чтобы избавиться от этой мучительной любви, она решила сделать ход конем — перенести свое чувство к Есенину на его ребенка. И уехать с ним в Ленинград.
Есенин категорически возражал. (Его, конечно, тоже можно понять: четвертый ребенок был ему совершенно ни к чему.) Надя уверяла, что она все берет на себя и никогда ничего у него не попросит. Физиономия Есенина продолжала оставаться кислой. Тогда Надежда Давыдовна благородно добавила: если ты не хочешь ребенка ни на каких условиях, то ребенка не будет. Тут Есенин сменил пластинку: да я, мол, что, мне тебя жалко, ты загубишь свою молодую жизнь. Но этого она уже не слушала.
Человечество много обязано решимости и мужеству Надежды Давыдовны Вольпин. Ее сын Александр Сергеевич Есенин-Вольпин — один из самых крупных математиков XX в., специалист по математической логике (существует теорема Есенина-Вольпина), философ-скептицист, отрицающий все принимаемые на веру абстрактные понятия. Инициатор и организатор правозащитного движения в СССР. О нем, так же как в свое время о его отце, ходили легенды. Вот одна из них, услышанная в московской пивной после организованной им первой в СССР нелегальной правозащитной демонстрации 5 декабря 1965 г. на площади Пушкина: «У Есенина есть сын. Он организовал демонстрацию. Тысячи человек шли за ним по улице Горького, и каждый нес плакат. (Понятно, что ничто такое в 1965 г. было невозможно. — Л. П.) Потом он вошел в КГБ, бросил на стол список и сказал: «Здесь имена всех участников, но брать не смейте. За все отвечаю я». Никого, бля, не боится».
Он действительно никого и ничего не боялся, и потому более 6 лет провел в советских лагерях, тюремных «психушках» и ссылках. (И при Сталине, и при Хрущеве.) Он вел себя — в тоталитарной стране и, в отличие от своего отца, не имея высоких покровителей — как совершенно свободный человек. Как-то в Одессе на международном симпозиуме по математической логике к нему подошел иностранный корреспондент и спросил: «Как Вы относитесь к советской власти?» — «У советской власти единственный недостаток, — ответил Александр Сергеевич, — ее не существует». Он хорошо понимал, чем может обернуться для него эта острота.
И он единственный из детей Есенина унаследовал его поэтический дар. Не лирический и песенный. Затрагивающий совсем иные струны, но тоже пронзительный и трагический. (А какие-то мотивы — с поправкой на время — и совпадают: «… Подрастая я был убежден/, Что вся правда откроется мне —/ Я прославлюсь годам к тридцати/ И, наверно, умру на Луне!// — Как я много ждал! А теперь/Я не знаю, зачем я живу, / И чего я хочу от людей, / Населяющих злую Москву». [125] )
Советский «самиздат» не представим без стихов Вольпина. (Под стихами он никогда не ставил фамилию Есенин, только Вольпин).
125
Самое известное и самое длинное стихотворение Вольпина «Ворон» перекликается с «Черным человеком» Есенина. Тезис этот, разумеется, требует доказательств. Когда-нибудь, может быть, сподобимся, но не здесь и сейчас.
«Пойдут свободно поезда». Никто из нас не надеялся дожить до этого. Но Александр Сергеевич, будучи ученым, знал: только неправдоподобные теории оказываются верными.
В отличие от своего отца, он не питал никаких сентиментальных чувств к стране негодяев. И дело не только (не столько) в разнице детских воспоминаний («Никогда я не брал сохи…»). Сергей Александрович провел в советских тюрьмах в общей сложности две, от силы три недели. Александр Сергеевич — годы. Сергей Александрович задыхался от недостатка свободы. Но он еще мог кричать об этом в стихах и требовать ее от властей. Александр Сергеевич, для которого тоже «…одна только цель ясна,/Неразумная цель свобода», «кричал», но уже не в печати, и за каждый такой «крик» расплачивался так, как его отцу и в самых страшных снах не снилось.
…И когда «мечту всех времен», Не нуждающуюся в защите, Мне суют как святой закон Да еще говорят: любите, — То хотя для меня тюрьма — Это гибель, не просто кара, Я кричу: «Не хочу дерьма!» …Словно, я не боюсь удара…Когда поезда за рубеж пошли еще не совсем свободно, но все-таки пошли, Александр Сергеевич уехал одним из первых. И хотя Запад «стар и груб», он там не застрелился и не спился. Ведь у него всегда был (и есть) мощный якорь — наука. В отличие от поэзии, она не нуждается в родной почве. Многие годы преподавал в Бостонском университете в США. Ныне — на пенсии. [126]
126
Желающих узнать о Есенине-Вольпине подробнее отсылаем к: Есенин-Вольпин A.C. Философия. Логика. Поэзия. Защита прав человека. М., 1999.
«В своей стране я словно иностранец…»
Закончив, очевидно, дела со «Стойлом», Есенин впервые после возвращения из-за границы едет в Константиново. По свидетельству Мариенгофа, он собирался пробыть там недели полторы — две, но пробыл только три дня. Почему? Всегда трудно сказать, почему человек поступает так, а не иначе. Чужая душа — потемки. А уж запутанная, запутавшаяся, больная душа Есенина и подавно. Это у бездаря Мариенгофа все просто: не любил он на самом деле деревню, в стихах — все вранье. (Попробовал бы сам так соврать!) После фешенебельных отелей Европы и Америки не комфортно ему стало в деревенской избе? Но этим же летом он еще раз приедет в Константиново на более долгий срок. Не было там условий для работы? А где они у него были? «Охота к перемене мест» как следствие постоянного внутреннего беспокойства, невозможности нигде найти себя? Вот это уже, кажется, ближе к истине. Но главное, наверное, все-таки в другом. Это была попытка — еще раз воспользуемся словами М. Цветаевой — «вернуться в дом, который срыт». И разумеется, попытка эта провалилась. «Той России нету, как и той меня» (это опять-таки Марина Цветаева). А вот — Есенин: «Как много изменилось там […] На стенке календарный Ленин/ Здесь жизнь сестер, / Сестер, а не моя […] Ах, милый край! / Не тот ты стал, /Не тот / Да уж и я, конечно, стал не прежний».