Есенин
Шрифт:
Глава 9
БЕСПРИЗОРНИКИ
Илья первый нагнал Есенина, когда тот уже поворачивал за угол.
— Стой, брательник! Я с тобой!
Есенин обернулся на ходу.
— А, это ты!.. Чего тебе?
— Подожди, Вася вон бежит! Вместе пойдем! — придержал он Есенина за руку. Подбежал, запыхавшись, Наседкин:
— Ты куда, Сергей? Вернись! У Софьи истерика… ей плохо!
Есенин, покачиваясь, немного постоял, словно раздумывая, как ему поступить, и, не говоря ни слова, пошел
— Нет, не загонишь его обратно, упрямый, черт, — незлобно ругнулся Илья и зашагал следом.
— Что делать-то, Илья? Уже третий час ночи, дождь начинается, а он пьяный, — спросил Наседкин, поравнявшись с Ильей.
— Ты иди домой, а я с ним. Пошатаемся, пока не протрезвеет. Да мне не впервой, а ты иди…
— Иди! — передразнил его Наседкин. — Вернусь один. Катя меня на порог не пустит, а может, что и похуже. Нет уж, я с вами… — Он зябко поежился и, поглядев на небо, поднял воротник.
— Ему главное не перечить, когда он такой… — рассуждал Илья. — Потом всегда винится, а теперь лучше поддакивать!.. Брательник, мы куда теперь? — весело крикнул он вслед Есенину.
— К Изадоре! — бросил тот через плечо.
Илья с Наседкиным недоуменно переглянулись.
— А чё? Здорово! У нее и выпить, наверное, найдется? А? Братка?
— И выпить найдется! — весело ответил Есенин.
— Не знаю только, примет ли она нас! Уже поздно! — поддержал Наседкин Илью.
— Для меня никогда не поздно! — хвастливо отозвался Есенин.
Они прошли по Остоженке и свернули переулком на Пречистенку. Есенин был сильно пьян, но заплетающиеся ноги, казалось, сами привели его к дому, где жил он когда-то со своей Изадорой, с которой официально так и не был еще разведен. Стоя перед особняком, он удивленно глядел на черные окна. Обычно хотя бы в одном окне, в спальне, горел мягкий зеленый свет, который оставляла для него Айседора. На него, как на спасительный маяк, всегда возвращался Есенин, какая бы буря его ни трепала. А сейчас дом словно вымер!
— Спит, наверное! Наплясалась и спит! — виновато поглядел Есенин на друзей. — Ничего, разбудим! — Он подошел к дому и стал барабанить кулаком в дверь, потом повернулся и стал грохать в дверь каблуком.
Илья с Наседкиным с опаской поглядывали по сторонам, боясь, как бы не нагрянула милиция. Еще, чего доброго, арестуют!
— Стой, Сергей, идет кто-то! — крикнул Илья.
Есенин остановился. Действительно, послышались шаркающие шаги, и заспанный голос спросил:
— Кто тут? Чего надо?
— Открывай! К Изадоре мы! К Дункан! — пнул Есенин дверь ногой.
— Не пущу! Нету никого дома! А Дунканша с детишками на Кавказ уехали, плясать! Так что приходите, коли возвернется!
Есенин с досадой опять пнул ногой дверь.
— А будете фулюганить, милицию позову! — Из-за двери раздался милицейский свисток.
Есенин
— Картина Репина «Не ждали», — растерянно улыбнулся он.
— Все к лучшему! — обрадовался Наседкин. — Пошли-ка мы тогда домой! Там Софья с Катькой ждут. Пошли, Сергей! — Он взял Есенина за локоть, но тот резко отдернул руку и отступил, пятясь.
— На хер! Не вернусь! Пусть не ждет! — Он мрачно посмотрел в одну сторону, в другую и махнул рукой куда-то в сторону Тверской.
— Пошли!.. — согласно кивнул Илья, подхватив его под руку. — А ты, Вася, идешь?
— А куда мне деваться? Мне без него домой дорога заказана. — Наседкин еще выше поднял воротник пальто и зашагал следом за братьями.
Дорогой им посчастливилось встретить пролетку. Усевшись, Есенин приказал везти их на Курский вокзал.
«Неужели ехать куда собрался?» — с тревогой подумал Наседкин и вопросительно поглядел на Илью, но Илья догадался, о чем он подумал, и в ответ только пожал плечами, как бы говоря: «Что будет, то и будет!.. Я с ним!»
Расплатившись с извозчиком, Есенин вылез из коляски и решительно зашагал по железнодорожным путям. Не пройдя и нескольких шагов, он сильно споткнулся и чуть было не упал, не поддержи его вовремя Илья.
— Куда мы, Сергей? — спросил Наседкин, когда они отошли уже далеко от вокзала. — Темень какая…
— Не бзди, Вася! Уже пришли. Вон, видишь, на запасном пути вагон стоит?.. Колобова это вагон… Гришки, друга моего. Он большая шишка в наркомате путей сообщения. Я с ним в этом вагоне по стране ездил. Ростов, Харьков… Стихи читал!
Было темно, только в окошке проводника горел тусклый свет.
Есенин постучал в дверь.
— Эй! Открывай ворота! — крикнул он.
— Кто там еще? Кого нелегкая принесла ни свет ни заря?
— Открывай, свои!
— Свои у нас дома! — огрызнулся проводник.
— Открывай, твою мать! Есенин я! Е-се-нин! Друг Колобова!
Щелкнул замок, проводник, приоткрыв дверь, глянул на Есенина и, словно удостоверившись, что это действительно он, тут же захлопнул ее.
— Эй, ты что, не узнал меня, что ли? Есенин я, Есенин! Пусти, тебе говорят! — Есенин снова забарабанил в дверь.
Проводник открыл окно и, высунувшись, ответил:
— Я узнал вас, потому и не пущаю! Товарищ Молабух приказал: «Есенина не пускать, тем более в пьяном виде!» Так что не приказано, Сергей Александрович!
— Когда это он не велел? — опешил Есенин.
— На днях они были с Мариенгофом, тот и посоветовал не пускать вас. А я что? Мне приказали!
— Ты пусти нас, а с Мариенгофом я разберусь! Гришка здесь? — Есенин поднялся по ступенькам и попытался заглянуть внутрь вагона, но проводник с треском закрыл окно. Есенина затрясло от охватившей его ярости. Он стал кулаком стучать по стеклу вагонной двери: