Ешь. Молись. Разводись

Блио Элен

Ну, по крайней мере судя по её поведению на крыше – он изменил, точно.

Потому то если бы изменяла Милана она бы себя вчера так не вела.

Словно опять изменили ей, а не она со мной.

Словно она переживала всё то, что должна была переживать моя супруга.

И если бы они с мужем просто полюбовно разошлись - ну, мало ли поводов? Устали друг от друга, от быта, от того, что кто-то храпит, а кто-то чавкает, и такое бывает. Если бы полюбовно - для богини

бы не было таким шоком известие о том, что я несвободен.

В общем, прятать надо телефоны, что я могу сказать?

Но кто знал, что моей благоверной приспичит набрать так поздно? Она же знала, что я занят!

Не знала, чем именно, конечно. Или знала.

Проехали.

Всё уже случилось.

Не в моих правилах рефлексировать.

А вот остановить Милану…

– Послушай меня, пожалуйста.

– Нет, нет! – она так смешно закрывает уши, чемодан падает, скрипит, - Нет, пожалуйста, уходи.

Да никуда я не уйду, сама же понимает.

Поэтому такая обречённость во всем.

И не хочет, чтобы уходил.

И радуется внутренне, что приехал, застал, затормозил.

– Милана.

– Уходи, Арс…

– Мила…

– Не добивай меня еще сильнее…

А вот после этого можно подойти еще ближе. Обнять. Прижать к себе.

– Ну… ну, прекрати.

Она плачет.

Чёрт.

Почему-то это болезненно ранит.

Я не хотел.

Я на самом деле хотел легкого, сладкого, манкого, яркого романа. Короткого, как золотая осень, до которой еще, к счастью, есть время.

Осенью красиво в Питере. Сады одеваются в разноцветные сарафаны, блещут, искрятся, напаивают всё вокруг нереальными ароматами…

Мысли как у влюбленного курсантика, мечтающего об увольнительной, чтобы сбежать к девчонке, стыдливо ждущей первого поцелуя.

Не стал я курсантиком. И проблем с ожиданиями поцелуев тоже не было. И нет.

И жена не спрашивает, где я ночевал, потому что нет смысла.

Не те отношения.

Я предупреждал.

Не то, чтобы я не был создан для брака.

Скажем так, я не был создан для этого брака.

Вот и всё.

Милана, кажется, уже не плачет, но я её не отпускаю.

– Арс, давай расстанемся хорошо, а?

–

Конечно, мы расстанемся хорошо, только не сегодня.

– Прошу тебя, ну… отпусти.

– Зачем? Разве тебе плохо?

– Мне будет плохо, потом. Мне уже плохо сейчас. Я не могу, не могу вот так, я…

– Хорошо. Я отпущу. Только… зачем тебе уезжать? Ты собиралась провести в Питере неделю? Погулять, отдохнуть, по музеям походить, в Мариинку собиралась, да?

Кивает, пытаясь отстраниться, выпускаю чуть-чуть. Немного. Мягко. Но всё-таки держу.

Какая она…

Сейчас вот, в эту минуту торкает, бьёт в голову.

Какая она необыкновенная. Реально – богиня. Чудесная абсолютно. Волшебная.

Не совершенная, и в этом её совершенство. В тоненьких морщинках у глаз, в крапинках веснушек, затерявшихся где-то, в немного обветренной коже на губах, а скорее просто уставшей от моих поцелуев. Губы распухли, это факт. Так и хочется их. Пробовать.

И чувствовать на своём теле.

Хочу её.

Это какое-то наваждение.

Хочу отпустить и хочу брать.

Секса хочу именно с ней, больше ни с кем. И знаю, что долго еще не захочу ни с кем другим.

Околдовала.

Богиня.

Скотина я. Какая же я скотина.

Да, я должен отпустить. Извиниться. На колени встать.

А я вцепился в неё.

– Милана, не уезжай.

– Арс, послушай…

Послушал бы, но…

Да, твою мать!

Хватаю её лицо в ладони, впиваюсь в губы.

Пусть думает, что я сумасшедший влюблённый, который готов ради неё на всё, что у меня крышу вчера на крыше снесло. А это на самом деле так и есть. Снесло. И я сумасшедший.

Я как ребёнок, у которого любимую игрушку отбирают.

Не отдам. Не хочу отдавать и всё тут!

– М-м-м… М…- игрушка пытается вырваться, но я отпускаю только тогда, когда страх сдохнуть от асфиксии становится сильнее страха получить по морде.

– Зачем… ты… ты…

– Потому что.

– Захотел, да?

– Да.

– А о моих желаниях ты подумал?

– Нет.

– Честный.

– Да.

Шикарный диалог. Но её даже этим не сбить с толку.