Эшелон (Дилогия - 1)
Шрифт:
Утром достану.
То, что не знал, сколько времени, успокоило меня, и я наконец-то заснул. Крепко, без сновидений. Утром проснулся раньше всех. Первым чувством было удивление: Колбаковский спал, но не храпел. Вторым чувством было недоумение - когда я полез в вещмешок и не обнаружил часов. Вот так, удивляясь и недоумевая, перетребушил весь мешок, однако часов не было. Начал припоминать: не отдал ли Драчеву на хранение, не положил ли еще куда? Обшарил карманы, планшет. Да нет же, был в здравом уме и твердой
Увели? Кто? Как? Как - это очень просто: развязав горловину мешка. То-то мне показалось, когда я развязывал горловину, будто она завязана не так, как это делаю обычно я. А вот кто?
Кто этот негодяй, подлый воришка?
Не может быть, чтобы кто-то из наших пошел на такое! Вероятней всего, я каким-то образом потерял часы. Да, да, утерял, сунул куда-то, забыл. А теперь трясусь над пропажей, возвожу поклеп на людей. Меня и вправду немного трясло, разнервничался - не из-за пропажи, а из-за того, что подумал: украли свои.
Неужто это могло быть? На фронте никогда бы! А здесь? Нет, не верю, что украли. Потерял.
Снова все обшарил. Даже село под плащ-палаткой поворошил.
А может, Драчев надумал попользоваться? Не предупредив? Без спросу? И я разбудил ординарца, зашептал:
– Ты часы мои не брал?
– Какие часы, товарищ лейтенант?
– Драчев спросонья таращится, чешет грудь.
– Не кричи! Мои часы. То есть твои. Которые ты мне подарил на время.
– Почему на время? Я вам их насовсем подарил.
– Да не в этом дело...
– А в чем, товарищ лейтенант?
– В том, что они пропали.
– Сперли их? Ух, заразы!
– Тише ты! Значит, не брал?
Мой вопрос повис в воздухе. Ясно, что Драчев не брал и не мог брать. Но кто тогда? Кто этот сукин сын? О, позор какой!
И это - при Трушине, при замполите. Позор!
Драчев сказал:
– Товарищ лейтенант! А не старик ли тот, Макар Ионыч, спер часики?
– Замолчи.
– сказал я.
– Чего ж молчать, товарищ лейтенант? Я скорей на старичка подумаю, чем на кого из наших. Чтоб к командиру в мешок лезть... Тьфу!
А что, если старик? Так мне подумать легче. Все-таки не мой солдат, все-таки человек посторонний. Но какие основания бросать тень на старика? А вдруг кто-нибудь вовсе чужой на остановке забрался в вагон? На остановках все выходят, дневальный зазевался, прохлопал. Так думать мне еще легче. Но в общем тяжело. И обидно. И горько. Такого на фронте никогда бы не произошло. Словно измазали меня в липучем, постыдном, гнусном.
– Товарищ лейтенант, - сказал Драчев, - а ежели обыск устроить? Обыскать всех подряд?
– Отставить! Ты ж говоришь: старик.
– Для страховки. Всех подряд!
– Отставить! Во-первых, кто дал право подозревать
Сверху - голос Трушина:
– А во-вторых, тот мерзавец уже продал часики на вокзале либо обменял. Словом, краденое при себе держать не будет.
Я чертыхнулся. Не хотелось, чтобы замполит узнал об этом позоре, а он нате вам!
– засек разговор. Наверное, потому, что ординарец орал, вместо того чтобы говорить тихо. Черт бы побрал всю эту пакость!
Трушин слез с пар, подошел к нам.
– Обыскивать, товарищ Драчев, мы не имеем юридических прав. Это будет нарушением социалистической законности.
– Товарищ гвардии старший лейтенант, - сказал ординарец, - а воровство - это не нарушение законности?
– Нарушение, - ответил Трушин и не нашелся что сказать еще. Кашлянул в кулак, оглядел нары.
Я подумал: "Кто же из этих, спящих, стибрпл часы? Ах, дьявол, надо бы сделать вид, что потерял их в бане! И так, и этак я оплеван, по хоть не было бы в роте публичного позора. Теперь публичности вряд ли избежать".
Я ожидал: замполит примется читать мораль, стыдить, вразумлять, мылить шею. промывать мозги. И было за что - воровство в роте. Но он не стал этого делать. Сердито, но сдержанно сказал:
– Случай, который отнюдь не украшает. Однако раздувать его не будем. Из-за одного воришки но будем подозревать сорок человек. Тем паче не ясно, кто мог быть этим жуликом. Следствие проводить нам и некогда, и не с руки. Ограничимся разговором. Я сам поговорю с народом.
Пораженный непредвиденным исходом, я сразу поглупел и спросил:
– Разбудить личный состав, товарищ гвардии старший лейтенант?
– Без нужды, товарищ Глушков, - сказал Трушин, будто и не было моей глупости.
– После завтрака поговорю.
– Слушаюсь, - промямлил я.
Завтрак был поздний, часов в одиннадцать. Я ел вяло, сверх силы. Старшина Колбаковский спросил:
– Товарищ лейтенант, посуху дерет горло?
– Оставьте, старшина, не в этом кручина.
– Вижу, что не в этом,.. Занедужили? Чего-то вы не в себе, расстроенный, а?
– Неприятности, старшина, неприятности.
– Какие?
– встрепенулся Колбаковский, впиваясь в меня хищным взором.
– После завтрака узнаете. Замполит батальона обнародует.
За столом и на нарах дружно стучали ложки. Активно орудовал ею и Трушин, домовитый, благожелательный, свойский.
Но когда попили чаю и помыли посуду, он насупился и, суровея, произнес:
– Товарищи, минуту внимания! У вас в теплушке произошло чепе, о котором считаю своим долгом проинформировать. У вашего командира роты, лейтенанта Глушкива, украдены часы. Собираясь в Омске в баню, он оставил их в вещевом мешке, откуда они были похищены...