Эскадрон, сабли наголо!
Шрифт:
– Все-все, извиняйте, братцы, я не нарочно, – пробормотал Тимофей и, сняв с гвоздя небольшою котомку, поспешил скорее выйти на улицу.
До ханских конюшен было недалеко. Выйти с малого переулка на большой, потом пройтись немного по улице, и вот уже он – бывший ханский дворец, а рядом с ним как раз и стояли те самые конюшни.
В отдалении от главной полковой квартиры послышался трубный сигнал, призывающий кавалеристов к уходу за лошадьми. Со всех концов города, с тех мест, где квартировались эскадроны, спешили сейчас в конюшни драгуны. В длинных, разделенных на отдельные стойла помещениях слышались гул множества людских голосов, лошадиное фырканье, звуки шуршания щеток и скребниц.
– Хорошая, хорошая лошадка, – ласково приговаривал Гончаров, зачищая левую лопатку кобыле. – Тихо, тихо ты, стой смирно, – погладил он ее морду. – Застоялась уже, небось,
Кобыла перехватила губами гостинец и громко им захрумкала.
– Ах, ты ж и попрошайка, вот же попрошайка! – укоризненно бубнил Тимка, сноровисто орудуя щеткой.
– Чего так гриву плохо прочесал, а, Гончаров?! – раздался позади строгий голос вахмистра. – Словно бы это не драгунская строевая лошадь у тебя, а какая-то киргизка вьючная. Давай-ка ты тут не ленись, обихаживай, как и положено ее!
– Лука Куприянович, так я же первым делом ей гриву причесал, чтобы из нее всякий крупный сор сбить, а уже потом и за саму за щетку взялся, – воскликнул, обернувшись, Тимофей.
– Ты это, ты давай-ка не болтай тут, а лучше делай все как положено! – нахмурился старший унтер. – Еще без году неделя в эскадроне, а уже вона чего, рот мне тут открывает! Сказал – плохо прочесал, значит, плохо, переделывай все, и нечего мне тут перечить!
– Слушаюсь все переделать, господин вахмистр! – принял строевой вид драгун. – Сию же минуту исправлюсь!
– Вот то-то же, так бы и сразу, – проворчал, отходя от стойла, Лука Куприянович. – А то умные они тут все, понимаешь! Говорить – то они, вон, научились, а вот службу как следует не знают. Всему всех учить вечно надо!
– Эй, Ванька! – слышался его гневный голос уже через два стойла. – Ты почто же это, бездельник ты эдакий, суконкой морду кобыле не протер?! А если у нее вдруг глаз от грязи нагноится? Так я к твоему тогда сам своим кулаком хорошенько припечатаю! Будешь потом знать, как это – от дела отлынивать и казенным разорительством заниматься!
– Вот ведь дед какой сварливый, пятый десяток за середку перевалил, а все ведь шпыняется, бегает, – кивнул в сторону доносящейся брани сосед Кошелев Федот. – Ты его уж лучше не цепляй, Тимох, соглашайся со всем, поддакивай все время, а не то он, как репей, к тебе прицепится, со свету белого сживет. Ну чего тебе, долго ли там еще? А то я уже здесь заканчиваю, пошли, может, вместе за овсом и водой?
– Господа, задача, поставленная главнокомандующим, у нас прежняя – это прикрывать южное направление на Тифлис и вести дозорную службу со стороны Эривани, Шуши и Ширвана, – подполковник Бомбель расправил лежащую перед ним на столе карту и ткнул на ней в жирную точку. – Мы тут, в этом месте, как кость в горле у любого, кто захочет пройти на север. Гянджа – это ключевая крепость всего восточного Закавказья, не зря ведь мы столько сил на ее взятие бросили. Карабахский правитель склоняется к тому, чтобы принять российское подданство, да и многие прочие местные властители не против, но все они сейчас выжидают, какой же ответ на занятие сей крепости дадут нам персы. А то, что он обязательно будет, вы, господа, даже не сомневайтесь, – подполковник внимательно оглядел собранных в комнате старших офицеров. – Повелитель Персии Фетх Али-шах уже разослал фирманы по всем своим провинциям с призывом о сборе войска для большого похода. И куда оно направится, вы, наверное, и сами прекрасно сейчас догадываетесь. У каджаров здесь, в Закавказье, остается самый верный их союзник – это хан Эривани Мухаммед. Князь Цицианов Павел Дмитриевич полагает, что персы пойдут весной на нас как раз-таки через Эривань, дабы соединиться с тамошним ханским войском, и, таким образом всемерно усилившись, ударить затем по нам в направлении Тифлиса. Поэтому их светлость отдал приказ по всем войскам готовиться упредить персов и занять Эривань прежде, чем персы к нему сами подойдут. Так, ну это общее, а вот теперь уже то, что касаемо нас. Вместе с казаками Агеева нам надлежит перекрыть дальние подступы к Гяндже с юга, встав на старой Карабахской дороге и еще с юго-запада подле озера Севан. На перевалах и в удобных для обороны местах будут выставлять свои заслоны егеря Карягина из семнадцатого полка. Нам же нужно будет с ними взаимодействовать, и буде
– Понятно, понятно, – загудели голоса офицеров в комнате.
– Вопрос только у меня есть, разрешите, Александр Эдуардович? – встал со своего места командир второго эскадрона.
– Говори, Сергей Иванович, – кивнул подполковник.
– После трудного перехода к Гяндже, боя в предместьях, осады и последующего за ней штурма, а потом еще и месячного нахождения здесь у меня чуть ли не треть людей выбыла из строя, это если считать с убитыми и ранеными, а еще ведь нужно и больных учесть. В лошадях тоже большая убыль имеется. Несколько эскадронных повозок разбито и восстановлению вовсе даже не подлежит. По обмундированию и амуниции также имеются трудности. Провианта и фуража совсем мало у нас в запасе. А как же со всем этим тогда нам заслонную службу прикажете строить? Тем более, как я понимаю, нам надолго за пределы крепости придется выходить. Вокруг же нее население, не привыкшее к российской власти. Где-то оно само себе на уме, а где-то даже и откровенно враждебное. От такого и никакой помощи ждать вовсе даже не приходится. А вы вот только недавно при отправке в дальние разъезды нам говорили, чтобы никого из местных не обижать и вести себя с ними как с российскими подданными.
– И у меня такая же картина!
– И у меня в эскадроне! – загомонили с мест офицеры.
– Я хорошо если сотню людей с собой выведу, – запальчиво выкрикнул капитан Самохваловский. – Так и этих ведь тоже кормить нужно, с собой на вьюках много сейчас по горам не увезешь, а там, в заслоне, аж целый месяц стоять придется.
– Придется, придется, Илья Петрович, не горячись, ну вот чего ты раскричался? – осадил капитана полковой командир. – Приказ о выходе эскадронов мною уже получен, и мы его, разумеется, с вами исполним. Местных обижать строжайше запрещено, нам тут еще восстания в горах не хватало, чтобы каждый камень русскому солдату потом в спину стрелял! Буду просить у начальства закупные, чтобы живым серебром можно было бы вам фуражную и провиантскую норму прямо на месте поправлять. Сколько сможете, столько вы с собой вьюками увезете. Остальное уже там докупите. Мы-то еще ладно, мы при конях, а вот тем же егерям, им ведь гораздо тяжелее нашего придется. Сейчас повозками по зимним дорогам много с собой в горы не переправишь, проще уж на своем или же на конском горбу везти. Пополнения раньше апреля, а то даже и мая месяца ждать не приходится – пока это его сюда с Моздока по Военно-Грузинской дороге пригонят. Да и придет оно, много ли им навоюешь? Сырые ведь совсем, зеленые, все эти вчерашние рекруты.
– Ничего, у нас они тут быстро заматереют, – усмехнулся капитан Огнев. – Те, что недавно, что по осени пришли, они уже чуть ли не наравне со стариками службу несут. Коли осаду и штурм пережили, так считай, что уже и опытные солдаты.
– Ладно, господа, пора мне на генеральский совет, – поднялся со своего места подполковник. – На нем обещают представить нашего нового полкового командира, который прибыл сюда только вчера. Полагаю, что он и сам захочет завтра с вами со всеми познакомиться. Вот вместе с ним мы и будем добиваться выделения всех нужных нам для долгой заслонной службы средств. Да, и последнее: указом нашего императора Александра Первого высочайше утверждено новое название сего города, теперь он носит название Елисаветполь, а весь край бывшего Гянджинского ханства, он, стало быть, называется Елисаветпольский. Вот вам и ответ, почему с местными нужно вести себя особо обходительно.
– Да, все-таки не утвердили Александра Эдуардовича полковым командиром, а ведь больше года он его обязанности исполнял, – покачал головой Самохваловский, шагая рядом с капитаном Огневым. – Небось, опять к нам кого-нибудь из гвардейских шаркунов поставили. Орден на грудь себе быстро заработает и опять в Санкт-Петербург ближе ко двору отъедет. Серж, не знаешь, кто он вообще таков?
– Да откуда же, Ильюх? – пожал тот плечами в недоумении. – Я ведь только сегодня сам такую новость услышал. Небось завтра общее построение со смотром по полку объявят. Надо бы своим людям указание дать, чтобы посерьезней подготовились. Сам ведь не хуже меня знаешь: на самом начальном представлении коли себя плохо покажешь, так потом год будут пенять, хоть ты как после этого отважно не воюй.