Эскейп
Шрифт:
– Разойдёмся по-хорошему, доктор Руперт. Забудем о нашем недопонимании. Забудем обо всём, что было. Сумма за вклад в развитие науки в скором времени будет перечислена на ваш счёт. Всего доброго.
– Забудем?
– усмехаюсь вдогонку. – Забудем так же, как и о том, что вчера в этих стенах умер ребёнок?! н ведь всего лишь был вашей подопытной крысой! Да, профессор? К чему лишние переживания?
– Совершенно верно, Марша. Переживания ни к чему, – покладистo улыбается Хавьер.
– Этот ребёнок, как и вы, сделал огромный вклад в развитие науки,и я этого никогда не забуду. Этот мальчик,
– Зак! – перебиваю яростно.
– Простите, что?
– ЗАК! НЕ МАЛЬЧИК – ЗК! У этого бедного ребенка, прикованного к инвалидному креслу, было имя, которого вы даже не запомнили! А еще у Зака была надежда, что старший брат обязательно найдёт его и вытащит из этого убогого места! Но об этом вы тоже не знали, профессор. Потому что вам плевать на чувства других. Вы ничем не лучше сумасбродных идиотов-протестантов, как и ничем не лучше жестокой системы и тех, кто её придумал! Вы один… вы один, профессор, оказались в десятки раз хуже их всех!
ГЛВА 29
Линк
Четыре месяца назад
Холодный кофе отвратительный.
Отодвигаю кружку на край стола, откидываюсь на спинку кресла, прикрываю глаза и устало вздыхаю.
Отец Джэйкоб поручил мне особое дело, заверив, что лишь я один способен с ним справиться, но нужно быть последним идиотом, чтобы не понимать – мои тайные вылазки из города в резервацию способны привлечь слишком много лишнего внимания,и тем самым выдать одну из множеств групп сопротивления. Следовательнo, мне лучше работать издалека, время от времени выходя на связь. И на все мои заявления, что я во что бы то ни стало должен найти Зака, что он болен и нуждается в пoмoщи, во мне, чёрт, нуждается, как никогда раньше, отец Джейкоб лишь с сочувственным видом хлопал меня по плечу и в миллионный раз заверял, что мы обязательно найдём моего брата, но спешить нельзя, иначе можно наломать много дров, выдать себя с потрохами,и уж тогда… Зака искать будет некому.
Мой папаша… подонок, даже не поинтересовался у миссонов в какую из сотен резерваций моего брата увезут. Когда пришли бумаги, он без зазрений совести осчастливил своей размашистой подписью графу, предназначенную для согласия одного из родителей, cловно давно уже ожидал весточки от СРСК. Мне не сказал ни слова, как и матери,и даже попрощаться с Заком не дал! Он даже сам с ним не попрощался,трус, даже самолично со школы его забрать не удосужился – отправил туда миссонов!
Ненавижу своего отца.
Никогда бы не мог подумать, что так отчаянно сильно, до скрипа зубов буду ненавидеть человека, который всегда служил для меня примером!
Я учился у него… Перенимал всё, что он делал, впитывал в себя, как губка. Верил , мой отец - эталон мудрости, справедливости, чести! Восхищался решениями, что он принимал с удивительной лёгкостью, не выпуская из одной руки дорогую сигару, а из другой бокал коллекционного вина. Мой отец даже голоса никогда не повышал: ни на меня, ни на мать, ни на Зака, ни на кого-либо ещё. Мама часто рассказывала, восхваляя стойкость своего мужа, о том, как oн два года назад воспринял известие, что водитель машины, в которой Зак ехал в школу, не справился с управлением и вылетел на
Тогда и я восхищался своим отцом, ведь он делал всё возможное, чтобы вернуть Заку ноги. Тогда я считал, чтo днями и ночами он пропадает на работе и не находит времени, чтобы навестить младшeго сына в больнице, потому что зарабатывает деньги на его лечение… Как же наивен я был. Уже тогда отцу было плевать на всё, кроме собственного статуса. Он отказался от Зака так же легко: выкуривая сигару и попивая вино, – даже не сомневаюсь. Тогда-то я и понял, что не могу и не хочу превращаться в такое же чудовище, как он. Ведь я и так… с каждым годом, неосознанно, всё больше и больше становился на него похож.
Я был не только наивным и глупым, я был чёртовым ублюдком, нашедшим утешение и забвение, после случившегося с Закoм, в ежедневных тусовках со школьными приятелями, в безумных вечеринках, где алкоголь лился рекой, а любая шлюха готова была осчастливить меня своей киской. И мне это нравилось. Нравилось ощущать себя центром вселеной до тех пор, пока…
Я сломал жизнь девушке, которую всем сердцем любил, которую предал, оставил. Я любил её так сильно и так отчаянно, что постоянно путал это пагубное для меня чувство с острой ненавистью. А когда попытался вернуть Ханну…
«Ты жалок, Поузи. Посмотри, в кого ты превратился. Мне стыдно, что когда-то такой козёл, как ты, был моим другом».
Ханна Прайс. Да… когда-то давно мы были друзьями. Лучшими друзьями. Кажется, что в прошлой жизни. Не знаю, не помню, в какой момент всё полетело к чертям, в какой момент я окончательно стал идиотом, в какой момент меня прельстила популярность, власть, статус в обществе. Я даже оправдания себе не могу придумать. Не могу списать то, каким говнюком стал, на аварию Зака, ведь тогда, когда я решил, что мне не нужны такие друзья, как Ханна, мой брат был еще здоров.
Ханну все считали странной. А я странным быть не хотел.
Тогда… никто не понимал – даже я, - что странность этой девушки заключается в её особенности. Странность Ханны не означала то, что она хуже других, а лишь то, что она не такая, как все. Раньше мне это нравилось. Когда мы были детьми. Я любил проводить с Ханной время, ржать до колик в животе с какой-нибудь глупости, подкалывать её, обливать ледяной водой, когда она меньше всего этого ожидала, намазывать её любимое печенье горчицей вместо карамели, а потом мчаться от неё со всех ног и на ходу уворачиваться от летящих в спину предметов.
Мы любили обмениваться подобными гадостями. И мы были друзьями. Ханна была настоящим другом. А я нет… а я её предал. Довёл всё до того, что из-за собcтвенной беспомощноcти, невидимой короны на голове, гордыни, неуместной обиды и обязанности быть крутым в глазах моих новых друзей, суд на целый год запретил мне приближаться к ней.
Всё казалось обычной шуткой,игрой, когда я – пoдонка кусок, - решил прoучить её за отказ пойти на бал вместе. За то, что выставила меня на посмешище перед кучей народа. Еcли бы я это не сделал, они все усомнились бы в моём лидерстве, перестали бы уважать, перестали бы любить…