Эскимо с Хоккайдо
Шрифт:
— Это что, Рикки Мартин? 112 — спросил один из них приятеля, когда я проходил мимо. Было темно, малыш, наверное, обдолбался, но все же я обиделся. Хорошо хоть, Рэнди Шансом не обозвал.
Парень с усами Фу Манчу потянул на себя дверь и протолкнул нас вовнутрь. Изысканно сложенные записки, букеты цветов, аудиокассеты и ожерелье, сделанное, по-моему, из куриных костей, градом обрушились на нас — стоявшие у входа за кулисы фанаты швыряли в открывшийся проем знаки своей безумной любви. Дверь захлопнулась, и мы пошли по узкому коридору, стараясь не наступать на сплетения толстых проводов, приклеенных скотчем к полу.
112
Рикки
В коридоре я заметил парня в длинном плаще и шляпе с широкими полями. Он курил сигарету, привалившись к стене. Должно быть, один из «инспекторов отдела убийств», которые закатывают Татэ-Ла Бьянку Мацумото в мешок и уносят со сцены по окончании представления.
Парень стоял перед полуоткрытой дверью с прикнопленной бумажкой: «Свалка тел». Заглянув внутрь, я увидел Далию Курой перед зеркалом: она следила за тем, как суетливая команда гримеров, вооруженная щетками, расческами, спреем для волос и фальшивой кровью, готовит ее к выступлению.
На металлической двери в конце тоннеля красовалась золотая звезда и подпись «Расслабься» по-английски. Аки и Маки открыли дверь и позвали меня внутрь.
В комнате собралось человек двадцать. Одни расселись на диванах и попивали фруктовые напитки, другие бродили вокруг столов, подбирая что попадется, словно муравьиный отряд. Кое-кто удостоил нас беглого взгляда, но кто именно — трудно сказать, поскольку все были в темных очках. Может, они и расслабились, но по ним не скажешь.
Некоторых знаменитостей я узнал, несмотря на очки. Авангардный кинорежиссер Рондзи Цудзюи беседовал с восходящей звездочкой Мэй Цудако и пытался убедить ее, что участие в четырехчасовой восьмимиллиметровой неповествовательной ленте о свете, тенях и обнаженном человеческом теле, уничтожаемом электродрелью, поспособствует приобретению статуса настоящей актрисы, о котором она мечтает. Голый по пояс рэппер из Иокогамы Кудзо Реал распростерся на дизайнерской подушке для сидения и неубедительно зевал, демонстрируя равнодушие ко всему на свете. Напротив знаменитый дизайнер обуви «Евротрэш» Итало Россети приковался взглядом к огромному телеэкрану с ослепительным калейдоскопом порноанимации, величайших моментов футбола семидесятых и черно-белых роликов нацистской пропаганды. Он вновь и вновь отматывал назад одну и ту же сцену: солдаты гусиным шагом маршируют перед Берлинским стадионом во время Олимпиады-36. Могу себе представить, что мы увидим на подиуме будущей весной, когда Россети представит новую коллекцию обуви в Милане.
— А эти охламоны как сюда попали?
Этот вопрос задал Суда, появившись не пойми откуда. Я проследил за его взглядом — он указывал в дальний угол, где двое крутых парней с лицами, что твои разделочные доски, стояли руки в брюки и молча наблюдали за всей честной компанией. Они выделялись на общем фоне, словно драконы Комодо в домашнем зоопарке. Неудивительно, что присутствующие не могли расслабиться.
— Они из «Сэппуку», — пояснил Аки.
— По-твоему, они похожи на людей из «Сэппуку»? — нахмурился Суда. Действительно, не похожи. Эти охранники были совсем другого уровня, чем громилы, которых Кидзугути посылал за мной накануне. Компетентные ребята, судя по манере держаться.
— У них есть пропуска, — пояснил Аки. — Гости господина Кидзугути. Хотите, мы насыплем им горячей золы на лапы?
— Я встряхну их косточки, — вызвался Маки.
— Угрохаю почки, разорву печень…
— Сердечки не посмеют биться…
— Хватит! — простонал Суда. Голос его чуть дрогнул. — Присматривайте за ними, и все. — Он полез в карман эдвардианского костюма, рука его извивалась, будто что-то искала. Оружие?
Я не знал. Я пока что присматривался к мафиози и вспоминал короткую
— Как дела, Билли? — спросил Суда, словно впервые меня заметив. — Копы с тобой обошлись не слишком грубо?
— Котятки.
— В чем дело-то было?
— Человек пропал.
— Возьми на всякий случай, — он наконец вытащил что-то из кармана. — На случай неприятностей с полицией. Или еще каких-нибудь.
Это был мобильный телефон с логотипом «Святой стрелы» на передней панели. Эд как-то давал мне мобильный телефон, но я его потерял, когда выпал за борт, ведя репортаж с чемпионата Фиджи по нырянию за жемчугами для юниоров до шестнадцати. Наверное, аппарат до сих пор звонит на дне океана, распугивая рыбу.
— Запрограммирован, — пояснил Суда. — Если что, нажимай 1.
Других кнопок на аппарате и не было. Только один большой круг с цифрой 1. Я припомнил историю про то, как Ёси не явился на концерт в Хиросиме, поскольку был занят спасением юной проститутки из каких-то бань высокого пошиба. На следующих гастролях он носил специальный браслет с микрочипом, чтобы охрана могла отыскать его перед выступлением. Заодно из фильмотеки гастрольного автобуса были изъяты «Таксист», «Красотка», «Настоящая любовь» 113 и еще с полсотни кассет.
113
«Таксист» (1976) — драма американского режиссера Мартина Скорсезе. «Красотка» (1990) — мелодрама американского режиссера Гарри Маршалла. «Настоящая любовь» (1993) — триллер американского режиссера Тони Скотта по сценарию Квентина Тарантино. Во всех трех фильмах герой спасает проститутку.
Может, и мой телефон снабжен подобным шпионским устройством, подумал я, но с чего бы Суде за мной следить? Вообще, стоит начать заморачиваться по поводу «жучков», и начнешь проверять собственное нижнее белье — не спрятан ли где микрофон, — и искать скрытую камеру в разбрызгивателе душа. Так что я пожал плечами, поблагодарил и сунул аппарат в карман.
Я вскинул глаза — и прямо перед собой увидел Кидзугути, Оба якудза стояли за ним, руки все так же в брюки, сигареты прилипли в углах рта. Каким-то образом они перенеслись через всю комнату. Разумеется, не пешком. Они так круты, что неспособны даже помыслить о столь земном способе передвижения.
— Как дела, Суда? — спросил Кидзугути.
— Все в порядке.
— Это хорошо, — монотонно пробубнил тот. — Очень хорошо. Наслаждаешься шоу?
— Шоу еще не началось.
— Верно! — рассмеялся Кидзугути. Он глянул через плечо на двух головорезов. Все трое заулыбались, словно что-то от всех скрывали. — Очень правильно. Шоу еще не началось.
Что бы это значило? — подумал я и посмотрел на Суду: как понял шуточку он. Суда заметно побледнел.
— Я пригласил старых друзей. Надеюсь, ты не против? — продолжал Кидзугути. — Они только что приехали из Осаки. Хотелось вывести их в свет, показать хорошую жизнь. Они-то думают, мы, токийцы, слабаки. В особенности рок-н-рольщики. Неправда, говорю я им. Я знаю одного, он даже кикбоксингом занимается. Так что, Суда? Покажешь им пару приемчиков?
Суда покачал головой, ухмылка напрочь исчезла с его лица. Оно как-то странно дергалось, распадалось, словно что-то нарушилось в самой его душе.
— Нет? — переспросил Кидзугути. — А я-то им все про тебя рассказал. Какой крепкий парень скрывается под слоями грима. Ты же не хочешь, чтобы друзья приняли меня за вруна, а?
Комната затихла, можно было расслышать позвякивание льда в бокалах и нервозные щелчки горящего табака. Каждый притворялся, будто не обращает внимания на сцену у двери, но все почему-то вдруг замолчали. Никто не шевелился. Все застыло, точно на фотографии, лишь сигаретный дым лениво струился к потолку.