Эскулап
Шрифт:
***
О'Мара никогда не нуждался в помощи и поддержке, и у него были серьезные сомнения в том, окажет ли ему их хоть кто-нибудь. Говорить что-либо Какстону было бессмысленно - руководитель участка наверняка обратится к Пеллингу, а тот о худларианских младенцах знает меньше О'Мары.
Только даром потратишь время и ничем не поможешь малышу. К тому же Какстон, несмотря на присутствие монитора, конечно же, постарается сделать какую-нибудь гадость, намекнув, что О'Мара допустил болезнь малыша, после чего руководитель участка именно так расценит случившееся.
Какстон не любил О'Мару. Его никто не любил.
Будь он здесь со всеми на
А может, ему было так легко играть эту роль потому, что и в самом деле он был негодяем? Или это от постоянного раздражения, что не было случая по-настоящему использовать свой интеллект, и то, что он считал лишь ролью, было на деле его подлинной сущностью?
Хоть бы не соваться в эту историю с Уорингом! Она-то и взбесила всех окончательно.
А ведь на самом деле О'Мара хотел доказать, что он человек, достойный доверия, терпимый, душевный и обладает всеми теми достоинствами, которые вызывали уважение у его товарищей по работе. Но для этого следовало прежде всего доказать, что ему можно доверить заботу о Малыше.
О'Маре пришла мысль, а не может ли ему помочь монитор. Конечно, не сам вряд ли психолог из Корпуса мониторов разбирается в сложных заболеваниях худларианских младенцев, - а через свою организацию. Корпус мониторов всегалактическая организация, высший орган, ответственный за все и вся, наверняка мог бы мигом разыскать специалиста. Но вероятнее всего такой специалист сыщется лишь на самом Худларе, а тамошним властям уже известно о положении, в котором оказался осиротевший малыш, и помощь, конечно, прибудет раньше, чем ее сумеет организовать монитор. Но может и опоздать.
Так что вся ответственность по-прежнему оставалась на О'Маре.
Болезнь у малыша не опаснее коревой сыпи...
Однако для человеческого ребенка корь может стать весьма серьезным заболеванием, если малыша держать в холодном помещении или в каких-то других условиях, которые, несмертельные сами по себе, окажутся смертельно опасными для организма при пониженной сопротивляемости или недостаточном питании. Справочник предписывал покой, очистку пятен - и больше ничего. Но так ли это? Ведь это исходя из того, что пациент болеет на своей родной планете. В обычных для него условиях болезнь, вероятно, и в самом деле протекала бы легко и быстро.
Но разве здесь, в госпитальной спальне, условия для больного худларианского малыша были обычными?!
О'Мара резко вскочил с постели и бросился к нише со скафандрами. Он уже почти одел скафандр высокой защиты, как неожиданно раздался сигнал коммуникатора.
– О'Мара, - прозвучал резкий голос Какстона, - с вами хочет побеседовать монитор. Предполагалось, что раньше завтрашнего дня разговора не будет, но...
– Благодарю вас, Какстон, - перебил его спокойный и твердый голос, после чего последовала пауза. Затем обладатель голоса представился:
– Моя фамилия Крэйторн. Я действительно собирался повидаться с вами завтра, но, разделавшись тут кое с чем, высвободил время для предварительной беседы...
И надо же было ему выбрать такое чертовски неподходящее время. О'Мара в глубине души метал громы и молнии на голову монитора. Он натянул скафандр, но не стал одевать шлем и перчатки, а открыл щиток регуляции воздухообмена, чтобы добраться
– Буду откровенен, - спокойно продолжал монитор, - ваше дело для меня побочное... Моя прямая задача состоит в том, чтобы были созданы все условия для существ различных типов, которые вскоре начнут прибывать в штат Госпиталя, и в то же время исключены всякие трения между ними.
Приходится учитывать массу тонкостей, но в данный момент я относительно свободен. И вы меня заинтересовали, О'Мара. Я бы котел задать вам несколько вопросов...
– Прошу прощения, - перебил его О'Мара, - но мне придется во время разговора продолжать кое-какие дела. Какстон вам объяснит...
– Я уже рассказал о юном художнике, - вмешался Какстон, - и если вы рассчитываете ввести монитора в заблуждение, изображая заботливую мамашу...
– Я должен заметить, - перебил Какстона монитор, - что принуждать вас жить с ребенком ФРОБов равносильно жестокому и непредусмотренному наказанию, и за все, что вы вынесли в течение последних пяти недель, из вашего приговора будет вычтено, что составит как минимум десять лет, если, конечно, вы будете признаны виновным. И кстати, я предпочел бы видеть своего собеседника. Не согласитесь ли вы включить видеосвязь?
Внезапно сила тяжести в каюте возросла вдвое, что застигло О'Мару врасплох - у него подогнулись ноги и он плашмя грохнулся на пол. Рев малыша в соседнем помещении, должно быть, заглушил шум падения, так как собеседники никак на него не отреагировали, О'Мара тяжело поднялся на колени и проговорил:
– Простите, мой видеофон не в порядке.
Монитор помолчал, дав тем самым понять, что разгадал его уловку и согласен пока не придавать ей значения. Наконец он произнес:
– Ну, хотя бы меня-то вы видеть можете.
– И видеофон включился.
На экране появился моложавый, коротко остриженный мужчина, глаза его казались лет на двадцать старше лица. На парадном темно-зеленом мундире виднелись майорские знаки отличия, на воротничке - изображение жезла.
О'Мара решил, что при иных обстоятельствах этот человек, пожалуй, пришелся бы ему по душе.
– Мне нужно кое-что сделать в соседнем помещении, - сказал он.
– Я сейчас же вернусь.
Он установил антигравитационный пояс на отталкивание в два "же", которое точно уравновесило бы существующую в каюте силу тяжести и позволило бы ему без особых последствий увеличить гравитацию до четырех "же". Дальше он намерен был дать три "же", чтобы в результате получить суммарное тяготение, равное одному "же".
По крайней мере таковы были его планы.
Вместо этого пояс (или решетки, или пояс и решетки одновременно) начал создавать флуктуации тяготения в половину "же", и каюта словно взбесилась. Это напоминало подъем в скоростном лифте, который то включают, то останавливают. Частота колебаний быстро возрастала, и О'Мару затрясло так, что у него заклацали зубы. Не успел он что-либо предпринять, как возникло новое и еще более грозное осложнение. Решетки не только непрестанно меняли силу тяжести, но и перестали действовать перпендикулярно плоскости пола. Даже застигнутый штормом корабль, пожалуй, никогда не дергался и не валился с боку на бок так, как ходуном ходил пол в каюте О'Мары. Отчаянно пытаясь схватиться за диван, О'Мара промахнулся и тяжело ударился о стену. Прежде чем он успел выключить пояс, его швырнуло через всю каюту к противоположной стене. После чего в каюте установилась устойчивая сила тяжести, равная двум "же".