«Если», 1996 № 05
Шрифт:
— Вставай. Глин. Хватит валяться.
Голос его прозвучал слабо и глухо, как в наш первый вечер в аббатстве.
— А как же твой стрелок-любитель?
Он расхохотался, откидывая голову.
— В нашем веке никто не охотится на людей посреди чистого поля, Глин!
Я поднял треногу и провел пальцем по царапине; мне по-прежнему было не по себе.
— А это откуда?
Алек пожал плечами.
— Должно быть, крупная одиночная градина. Или метеорит, такое тоже бывает.
Но вид у него был задумчивый. Мы собрали вещи и спустились в деревню. После обеда Боултер
А утром мы впервые услышали пение «канареек», разумеется, в замедленном воспроизведении (Алек определил диапазон сигнала от 15 до 20 килогерц). Это были странные, неровные, вибрирующие звуки… Более всего они напоминали многоголосый хор, где каждый певец на свой манер подбирается к верхнему «до» (впрочем, каждый раз безуспешно). Не знаю почему, но этот фрейский хорал насторожил меня еще больше, чем кинопленка.
Зато Боултера просто распирало от энтузиазма, и он тут же принялся уговаривать меня съездить с ним еще разок. Я категорически отказался нервы мои были на пределе.
— Извини, Алек, но на следующей неделе я очень занят.
— Кто говорит о будущей неделе?! Сегодня же!
Я вкратце обрисовал свое отношение к его предложению, Алек попытался разубедить меня — но с таким же успехом он мог бы увещевать скалу. Я уже все понял: Боултер намеревается установить контакт с Aves Boulterii!
И это ему, конечно, удалось, только все произошло не так, как он себе представлял.
Алек позвонил в четверг; мне показалось, что голос его звучит несколько напряженно. Он ничего не стал объяснять, спросил только, могу ли я приехать, дабы увидеть нечто замечательное. «Конечно, — сказал я, — хоть сейчас». — «Так собирайся и приезжай», — сказал он. И, прежде чем повесить трубку, добавил странную фразу:
— Думаю, что риска нет.
Я положил трубку и задумчиво поглядел на телефон. Риск? Это слово мне не понравилось. Какой риск? И почему именно сегодня? Впрочем, Боултера частенько бывает трудно понять. Пожав плечами, я пошел одеваться и уже поднял руку, чтобы выключить в прихожей свет, когда из ванной комнаты раздался грохот разбитого стекла.
Дьявольщина, не иначе проделки прокравшейся в форточку кошки! Я ворвался в ванную, но никакой кошки не обнаружил и даже не сразу понял, что произошло, пока не заметил, что рама зеркала пуста, а весь пол усыпан мелкими — не крупнее горошины — кусочками стекла.
«Вдребезги! С ума сойти…» Я машинально поднял осколок и тупо уставился на него. С громким стуком распахнулся настенный шкафчик, я обернулся — и, целясь в лицо, ко мне полетели бутылочки с шампунем, кисточки, кремы для бритья, лезвия… Я вылетел из квартиры как угорелый, хлопнул дверью и опрометью помчался к автомобилю.
В столь гнусную погоду мне давно не приходилось ездить — тьма-тьмущая, собачий холод и проливной дождь. Я чуть было не проскочил нужный поворот, но вовремя развернулся и, удачно подрулив к дому Боултера, затормозил. В ту же секунду раздался резкий металлический звук «Доннн!», машина с лязгом подпрыгнула на рессорах, и я помертвел: надежды больше не было…
По
Алек — бледный, небритый, с сигаретой в зубах — впустил меня сразу, словно поджидал у двери. Он не стал утруждать себя формальностями типа: привет, как дела — а тут же бросил:
— Снимай пальто и пошли, быстро! Ты должен это увидеть. Я не знаю, сколько времени у нас в запасе.
Последовав за ним через холл, я заметил, как на ковре образовалось странное вздутие и, чуть помедлив, покатилось в сторону коридора. Когда Алек открыл дверь гостиной, с телефонного столика вспорхнул увесистый справочник и угрожающе направился к нему. Небрежно поймав книгу в воздухе, Алек с силой шлепнул ее на место.
— Цирковые трюки! Не обращай внимания.
Я вошел. Боултер закрыл дверь на задвижку — и буквально через секунду та затряслась под громовыми ударами.
— Заткнись! — оглушительно рявкнул он. — Я с человеком разговариваю!
Как ни странно, но это возымело действие, и грохот прекратился. Я поспешно сел, дабы не рухнуть, где стоял.
— Что это значит, Алек? Выходит, теперь они нападают на нас?
— Всего лишь косвенным образом, уверяю тебя, — откликнулся тот, хлопоча над проектором.
— Косвенным, говоришь? Это хорошо. Значит, я уже несколько раз подвергся косвенному нападению.
— Ты?! — неподдельно изумился он.
— Нет, моя машина. Если хочешь, сходи и полюбуйся на вмятины над лобовым стеклом. И хотя ты у нас записной скептик, вынужден сообщить, что у меня в квартире орудует полтергейст, — сухо заметил я. — У тебя, как можно заметить, то же самое?
— Этого следовало ожидать, — заявил он. — Но опасности нет. В любом случае, тебе лучше находиться здесь, поскольку я застрахован.
Я молча подивился тому, что он, собственно, имеет в виду, и вдруг заметил кинокамеру и микрофон на треноге, нацеленные на высокие окна.
— Признавайся, Алек, что за игры ты здесь затеял?!
Боултер закончил возню с проектором, сел, затушил окурок и тут же закурил снова.
— Слушай и не перебивай, все вопросы потом. Постараюсь изложить обстоятельства как можно короче. Я вернулся в аббатство, как и намеревался, в воскресенье, эту пленку отснял в понедельник, а готова она была лишь сегодня, и я сам еще ее не видел. Полагаю, ты догадался, что после той нашей поездки я пересмотрел свои взгляды на разумность «канареек»… будем их так называть за неимением лучшего термина. И хотя они испускают высокочастотные сигналы, но при замедленном воспроизведении мы слышим звук, а этого на данный момент вполне достаточно. К тому же они реагируют на любое электромагнитное возмущение в ареале своего обитания… В общем, я решил немного с ними поболтать.