«Если», 1996 № 10
Шрифт:
— Мама… — молвил он немного погодя, — каково ей там? Черная точка среди пустоты… — Он швырнул песок в огонь. — Как ты думаешь, здесь есть что-нибудь живое?
— Одни мы. — Я сплюнул в огонь, заставив шипеть угли. — Может, еще парочка тигров, уползших издыхать.
— А Плохие?
— Что им тут делать? Скорее всего, они живут к северу от Эджвилла, в горах.
— Клей говорил мне, что встречал кого-то, кто жил здесь.
— Разве Клей — главный авторитет?
— Он не врет. Он встречался с одним типом, который приходил время от времени прикупить
— Наверное, он просто подшутил над Клеем.
— Клей решил иначе.
— Ну и дурак!
Бред пристально посмотрел на меня, и мне показалось, что я предстал перед ним в новом свете.
— Для того чтобы признать его дураком, недостаточно одних твоих слов.
— Верно, — согласился я. — Но о его дурости говорит еще многое, ты сам знаешь.
Он недовольно пробурчал что-то и уставился в огонь. Я смотрел туда же, на горсть углей, живых оранжевых камешков, разгоравшихся, меркнувших и опять вспыхивавших при порыве ветра. В свете костра была отчетливо видна ложбина между камнями, в которой спала Келли. Я бы не отказался заползти к ней под одеяла, но мне мешали горестные мысли о Кири. Мне тоже хотелось бы представлять ее себе всего лишь черной точкой, но вместо этого она появлялась перед моим мысленным взором сидящей в темноте и распевающей свои жуткие песни, от которых угасает ее рассудок; еще немного — и сама ее жизнь угаснет, как уголек…
Я выпрямился. Бред смотрел на меня. Наши взгляды встретились, и он уронил голову. Я дотронулся до его руки; он напрягся, но не сбросил мою ладонь, как неминуемо произошло бы прошлой ночью. Я понял, что он страшно утомлен.
— Спи, — сказал я.
Он не стал спорить. Вскоре из-под одеял, в которые он закутался, послышалось его глубокое, мерное дыхание.
Я тоже лег, но мне было не до сна. Мой рассудок вибрировал в унисон с окружающим безмолвием, словно рухнули барьеры, отделявшие мои мысли от черной пустоты; чудилось, что я приподнялся над землей и содрогаюсь от собственной невесомости. Сквозь жидкие облака проглянуло несколько захудалых звездочек. Я попытался сложить их в созвездие, но так и не придумал, какую фигуру из них можно выстроить. Возможно, то были путеводные звезды моей жизни, произвольно рассыпавшиеся по небу; я понял, что даже если нам удастся найти Кири, мне не восстановить былой гармонии. Моя прежняя жизнь была заполнена вопросами, задавать которые мне мешала собственная трусость или глупость, поэтому хватило самой малости, чтобы она лопнула. Если бы осколком от взрыва не ранило Кири, я бы не считал это неудачей.
Я силился догадаться, что ждет нас впереди, но в данных обстоятельствах не мог составить достоверной картины, поэтому мои мысли все время возвращались к Кири. Я глядел в черноту за костром, ощущая пустоту в голове и слушая ветер, завывающий среди камней. В конце концов на меня напала дремота; готов поклясться,
Мы провели на равнине пять дней, но так и не нашли Кири. Ее след исчез, как пар на зеркале, и я пребывал в растерянности. В пяти днях верхом от Эджвилла пролегала как бы неофициальная граница между известным миром и неведомым, и считалось, что пересечь этот незримый рубеж — значит рисковать головой. Мне еще не приходилось встречать человека, который бросил бы вызов этой неизвестности, не считая того водителя машины-пузыря. У нас хватило бы припасов, чтобы продержаться еще пару дней, однако я склонялся к мнению, что это будет напрасной тратой времени, и решил поставить вечером вопрос ребром.
Мы устроили привал в низинке среди валунов в рост человека, ярдах в пятидесяти от холма, напоминавшего на фоне звездного неба голову ящерицы. Усадив своих спутников у костра, я завел речь о возвращении.
Выслушав меня, Келли выпалила:
— Пока мы ее не найдем, я не вернусь.
Бред крякнул, выражая свое отвращение.
— Ты бы помалкивала! Если бы не ты, ничего не случилось бы.
— Не вали все на меня! — огрызнулась она. — У тебя пока еще недостает мозгов, чтобы понять.
— Что хочу, то и говорю, — не сдавался сын.
— Лучше заткнитесь оба, — посоветовал я.
Бред и Келли непримиримо уставились в трескучий костер.
— Не будем спорить, — сказал я. — Все знают, что произошло, и у каждого из нас есть основания здесь находиться. Мы вместе начали поиски, вместе и завершим их, понятно?
— Мне-то понятно, — буркнула Келли. Бред что-то промычал.
— Будем искать ее еще два дня, — сказал я, помолчав. — Если так и не найдем, значит, не судьба.
Бред сморщился и опять что-то пробормотал.
— Что ты сказал?
— Ничего.
— Ты это брось! Давай, выкладывай. Нечего носить камень за пазухой. У нас не должно быть друг от друга секретов.
У него так заострилось лицо, что скулы, казалось, сейчас продырявят кожу.
— Если бы мать была тебе дорога, ты бы продолжал поиски, пока она не найдется. Но тебе хочется одного: побыстрее завалиться в постель со своей шлюхой! — Он вскочил. — Зачем тянуть? Поворачивай домой прямо сейчас! Вы мне не нужны: я сам ее найду.
У меня уже давно распирало от гнева грудь, и сейчас я не смог сдержаться. Бросившись на Бреда, я придавил его к камню и зажал предплечьем горло.
— Молокосос! Еще раз позволишь себе так со мной разговаривать, я тебе шею сверну!
Он перепугался, на глазах выступили слезы, но мне уже попала шлея под хвост, и я не мог угомониться. Келли попыталась меня оттащить, но я отшвырнул ее.
И тут я увидел себя со стороны: до того дошел, что ору на тринадцатилетнего мальчишку! Меня сразу покинул гнев, сменившийся жгучим стыдом. Я отпустил Бреда и сделал шаг в сторону, дрожа от пережитой ярости.