«Если», 1998 № 10
Шрифт:
Возня и бормотание прекратились. Это означало, что телескоп заработал.
— Можно взглянуть? — спросила Линда.
— Конечно, — ответил он, не отрываясь от маленького экрана. — Через ми… Вот это да! Ты только посмотри!
Опасливо балансируя на крутой крыше, он отодвинулся, позволяя ей заглянуть ему через плечо. В центре холодного зеленоватого дисплея красовался мохнатый шар.
— Прошлой ночью в этой точке ничего подобного не наблюдалось, — поведал Джекобс дрожащим голосом.
— Комета? — догадалась Линда.
— Что же еще? И громадная! Видишь, какая яркая?
— Одно
Он сидел, развалившись в старом удобном кресле и закинув ноги на письменный стол. Вид у него был встревоженный. По столу были разбросаны фотографии кометы Джекобса-Каванаши.
— Откуда такая уверенность? — спросил Брайен Мартинсон, разглядывавший снимки. Мартинсон был еще молод, но уже лысоват; от прежней подтянутости не осталось следа: он расплылся от продолжительного пребывания в лабораториях и университетских аудиториях. Однако его ум сохранил остроту: лучшего студента-астронома у де Грута никогда не было. Теперь бывший студент заведовал Национальной радиоастрономической лабораторией в Западной Виргинии.
Де Грут годился Мартинсону в отцы. Редкие волосы на его голове были седы, лицо покрывали глубокие морщины: он беспрестанно глядел в окуляр телескопа и заискивал перед университетским начальством и политиками, не очень щедро отпускавшими средства на продолжение исследований. На ученом была мятая клетчатая рубашка с распахнутым воротом и потрепанные, донельзя вылинявшие джинсы — предмет зависти студентов.
Де Грут убрал ноги со стола и наклонился к молодому коллеге. Постучав пальцем по одной из фотографий, он понизил голос до шепота:
— Об этом знают только девять человек во всей стране. Мы еще ничего не сообщили прессе и даже не поместили сведения в Сети… — Он сделал драматическую паузу.
— Что же это? — спросил Мартинсон, тоже наклоняясь.
— Так называемая комета обращается вокруг Юпитера.
Мартинсон раскрыл рот.
— Это не естественное явление, — продолжил де Грут. — Мы обратились в НАСА, и их специалисты проанализировали движение объекта. Он пересек Солнечную систему по гиперболе, потом ускорил движение, сменил траекторию и лег на эксцентрическую орбиту вокруг Юпитера. За последние три дня орбита его вращения стала круговой.
— Разум! — пролепетал Мартинсон и зажмурился от ужаса.
— Что же еще… — задумчиво произнес де Грут. — Поэтому вам поручается установить с ним радиоконтакт.
Брайену Мартинсону было неуютно в подземелье. Прежде чем оказаться здесь, он преодолел четыре контрольно-пропускных пункта. В этой душной комнате его караулил огромный сержант морской пехоты в полном обмундировании, с внушительным револьвером в кобуре, невозмутимый, как робот. Но больше всего Мартинсона смущала мысль, что прямо у него над головой, в Овальном кабинете, работает президент Соединенных Штатов.
Женщина, сидевшая перед ним, имела такой суровый вид, что ей пристало бы повести в бой целый полк морской пехоты. Кстати, в ее карьере случалось и такое. Теперь
— Говорите, перед нами космический корабль, пилотируемый разумными инопланетянами? — спросила она твердым, как алмазный резец, голосом. На ней был деловой голубой костюм, единственное украшение представляло собой бронзовую эмблему морской пехоты на лацкане — якорь на фоне земного шара.
— Да, космический корабль, — ответил Мартинсон.
— Он не отвечает на ваши послания?
— Нет, но…
— Кто позволил вам выходить на связь? — резко спросил третий участник разговора — субъект со стертой внешностью, с зализанными назад светлыми волосами, в очках без оправы, придававших ему совиный вид.
Нервно откашлявшись, Мартинсон ответил:
— Разрешение установить контакт дал доктор Оджилви, руководитель секции радиоастрономии Национального научного фонда. Они нас финансируют, поэтому…
— Но это вопрос национальной безопасности! — повысил голос зализанный.
— Скорее, глобальной, — поправил его Мартинсон.
Констанца и зализанный непонимающе уставились на него.
— Сегодня утром космический корабль сошел с юпитерианской орбиты, — сообщил Мартинсон.
— Он направляется сюда… — прошептала Констанца.
— Нет, — возразил Мартинсон. — Корабль выходит из Солнечной системы. — Не дав им облегченно перевести дух, он добавил: — Но нам передано сообщение.
Он вынул из кармана магнитофон.
Мартинсон понимал, что волнуется отнюдь не потому, что находится в Белом доме. Виной тому было послание. Истолковав его советнику по национальной безопасности, он позволил отконвоировать себя наверх, в Овальный кабинет.
В жизни президент оказался не таким рослым, как на телеэкране, зато лицо с квадратной челюстью было сверхузнаваемым. В особенности «глаза-лазеры», разрекламированные прессой: они мгновенно впились в Мартинсона. Про себя он назвал президента «рентгеновский аппарат».
Правда, когда Мартинсон вторично изложил ситуацию, президент несколько смягчился.
— Выходит, эта штуковина нам не угрожает? — спросил он.
— Нисколько, сэр. Напротив, это редчайший шанс!
— Запустите еще раз пленку, — попросил президент.
Мартинсон надавил на кнопки магнитофона.
— Я сразу включу английскую часть, — предложил он. — Они передали одно и то же послание на сотне с лишним языков.
В кабинете зазвучал сочный, приятный баритон.
— Приветствуем англоязычных жителей Земли. Мы рады обнаружить разум во всех уголках Вселенной, где он только может существовать. Закончив исследование вашей планетной системы, мы покидаем ее, следуя дальше по своему маршруту. В знак уважения и доброй воли готовы ответить на один вопрос, предложенный вашей планетой. Задайте любой вопрос по своему усмотрению — и мы дадим на него исчерпывающий ответ. Но вопрос может быть всего один. У вас есть семь дней, чтобы выйти с нами на связь. После полуночи по Гринвичу седьмого дня ответа уже не последует.