«Если», 2002 № 01
Шрифт:
Егерь в бешенстве повернулся к нему.
— Сразу же как вернетесь на орбиту, — процедил он, — дадите подписку больше эту планету не посещать!
— Господи! — вскричал виновный, прижимая руки к груди. — Да я и сам теперь ни за что… Да я… У меня в этом овраге даже зуб под коронкой заболел — от страха…
Пилот встал. Егерь впился глазами в лицо туриста.
— Зуб? Какой зуб?
— Золотой… — неуверенно ответил тот. — Зуб, говорю, под коронкой…
Несколько секунд егерь смотрел на него обезумевшими глазами. Потом круто повернулся и молча вышел из помещения.
— Что… правда, зуб? — спросил
— Ну, ребята… — только и смог вымолвить пилот. — Как же вы оттуда вернулись-то?
Егерь даже не вышел попрощаться. Но туристы и не думали обижаться на него. Поспешно заняли свои места в шлюпке — и над бетонным полем взвыли двигатели.
Егерь хмуро следил, как пропадает в небе вьющийся белый след. Потом вернулся в купол и, подойдя к экрану связи, сердито ткнул клавишу.
На экране возникла зеленая лесная полянка и огромный негр с яблоком в руке.
— Салют! — сказал негр и нацелился откусить от яблока.
— Сейчас я буду с тобой ссориться, Александр, — предупредил егерь.
Негр раздумал кусать яблоко.
— А что такое?
— Я вас, друзья-биологи, с планеты выставлю! — пообещал егерь. — Ты знаешь, что сейчас отчудил твой Рыжий? То есть даже в голову не придет! Представляешь: решил вздремнуть на солнышке у оврага! Рядом с маршрутом! А я как раз туристов веду!
— И что? Заметили?
— Конечно, заметили.
— А как же ты выкрутился?
— Ну, это уж мое дело, — сказал егерь. — Выкрутился.
— Слава Богу… — с облегчением вздохнул Александр.
— Да если бы! — вспылил егерь. — Они же теперь об этом рассказывать начнут! Про такую жуть — да не рассказать?.. И вот увидишь, уже следующая группа завопит, чтобы я непременно показал им этого, который второй год лежит и дышит! — Передохнул, посопел. — В общем так, Александр: придется твоему Рыженькому еще полежать. Он теперь у меня вроде как экспонат.
Александр пришел в ужас:
— Да ты что? Ему же работать надо!.. Слушай, а может, обойдется как-нибудь, а? Через пару месяцев мы передаем материалы в Комиссию. А там, глядишь, планету заповедником объявят…
— Через пару месяцев? А ты представляешь, что это стадо здесь натворит за пару месяцев? Истопчут, изроют, изрежут инициалами и спалят напоследок!.. Нет, Александр, не получается.
Темное лицо Александра стало несчастным.
— Слушай, а может, вместо Рыжего какой-нибудь муляж положить? — с надеждой спросил он.
— А где возьмем муляж?
— Н-ну… сделает он муляж!
— Вот пусть делает. Чтобы один к одному. И чтобы дышал. А пока не сделает… По первому моему сигналу — со всех ног на край оврага! В любую погоду! И чтобы лежал на том же самом месте, в той же самой позе — и дышал! Экспонат!..
Андрей Плеханов
Душа Клауса Даффи
Звонок заголосил, запиликал свою жизнерадостную мелодию, заставив Клауса вздрогнуть и уронить вилку. Клаус вытер салфеткой жир с губ. Поесть не дают. Мешают. Лезут в душу.
Страх, проклятый страх. За все эти годы он так и не разучился бояться. Не смог сделать маленький шажок к самосовершенствованию.
Клаус не ждал чьего-либо визита….. уже неделю никто из людей не заставлял его вспомнить о своем
Люди не едят мяса — это знает всякий. С точки зрения Клауса — дурацкий обычай. Ходить голым по улице — это пожалуйста, сколько душе угодно, а вот есть отбивную на ребрышках стыдно и неприлично.
Ну и ладно. Они и так знают все, что делает Клаус. Все, что он вытворяет. Все равно они не считают Клауса своим. И все равно они не накажут Клауса — никогда не накажут, не дозволено им это. Каждый в этом мире волен поступать как хочет. Имеет право на любые деяния, даже постыдные…
Клаус спустился со второго этажа, прошел через каминный зал и открыл дверь. Соседка с улицы Calle Verda стояла на террасе, на фоне пустого бассейна, заваленного всяким мусором. Она улыбалась. Девушка с уменьшительно-ласкательным именем Наташенька. Соблазнительная блондинка с длинными, загорелыми, ухоженными ногами и зелеными глазами. Глазами цвета озерной лягушки периода спаривания. Наташенька… Когда-то Клаус имел с ней романчик — давным-давно, лет сто назад. Хорошенькая бабеночка, что и говорить. А вот завалить ее сейчас в постель — полюбить ее неистово, с рычанием, — так, как это было тогда, в старые добрые времена… Экспромтом, без предварительных переговоров. Нет, не получится. Теперь она живет с этим рыжим, как там его… С Сергеем. Специалистом по выращиванию съедобных кактусов, а также по изготовлению из них текилы. Замечательная текила — Сергей дал ей название «Calpe Superior». С лимончиком, с солью. И с перчеными, обсыпанными испанскими специями бифштексами из тех же самых кактусов.
Клаус сглотнул слюну. Не согласится Наташенька. А может, и согласится. Но не сразу — потребуется галантный подход, охмурение, употребление полузабытых комплиментов, журавлиные брачные танцы. Скучно…
Нужно сменить место жительства. Давно пора. Приятное местечко Кальпе — мягкий климат, пальмы, невысокие, горы. Тысячи непуганых жирных кроликов, скачущих по окрестностям — они так и жаждут попасться Клаусу в силок, на зубок ему, в дивно жареном, запретно-аппетитном виде. Средиземное море, дикий пляж — дичее не бывает. Девочки подставляют солнцу свою гладкую кофе-с-молоком кожу, принимают эффектные позы, сверкают белозубо, играют в волейбол. Девочки. Только девочки, никаких старушенций и даже женщин среднего возраста.
Клаус вздохнул. Боже, как надоели ему эти вечнозеленые, вечно-цветущие древние девушки. Все они давно надоели Клаусу, а он сто лет назад надоел им. Бесконечное повторение. «В моем доме тысяча пластинок»… Всего лишь тысяча — и ни одной больше. Тысяча девочек-пластинок, проигранных по пять тысяч раз, заигранных до фальшивого треска в динамиках. Скучно.
Свалить отсюда. Уехать в другую резиденцию. Увидеть новые, свежие лица. Познакомиться со всеми, поговорить с каждым, наслаждаясь умной беседой за чашечкой кофе. Хороший кофе с хорошим коньяком. Пора. Хотя бы раз в сто лет нужно менять место жительства.