«Если», 2002 № 06
Шрифт:
Запах еды щекотал ноздри, слабое журчание воды в канавке, идущей сквозь анфиладу залов, было еле слышно из-за шума и чавканья.
Чистая, холодная и необычайно вкусная вода выбивалась из недр и доходила до края пещеры изрядно замутненной, с мусором и объедками, которые бросали в нее беженцы. Мы пошли вдоль канавки в глубь горы — и залов через двадцать уперлись в забитую камнями и землей нишу. Воздухом оттуда не тянуло — значит основательно завалили, на совесть.
По пути назад, когда мы уже были в населенных залах, я обратил внимание на то, что в некоторых местах стены изрыты большими гротами. Их
Недалеко от входа в пещеру мы нашли пустой грот. Заглянули в него и обнаружили проход, ведущий во тьму.
Запалив еще один факел, Малур осторожно сделал несколько шагов вглубь и вскоре скрылся за поворотом. Юный Тумалур сунулся было за ним, потом отпрянул в сторону, учтиво пропуская меня вперед.
Локти касались стен, сзади потрескивал факел Тумалура, а впереди мелькали отблески огня, внушая надежду, что этот ход, плавно заворачивающий в толщу горы, может вывести нас к перевалу. Оттуда, судя по рассказу юноши, можно горными тропами спуститься к северному тракту, и даже если не будет торговых караванов, то пешим ходом дней за тридцать можно добраться до котловины. А там…
В потрескивание факелов вплелся другой звук, он становился все громче, и вскоре можно было понять отдельные слова, сопровождаемые женским смехом. Пройдя несколько шагов я, вслед за Малуром, протиснулся сквозь узкую щель и оказался в большом гроте, отгороженном от пещеры драными занавесями. Там на кошмах сидели вокруг булькающего котелка несколько женщин и громко смеялись. Завидев нас, они замолчали. Одна из женщин подняла масляную плошку над головой, окинула взглядом наши куртки и шлемы, а потом сказала:
— Воинам сюда без спроса заходить не следует. Здесь отдыхают женщины Хранителя Знамен. Идите служить ему и не беспокойтесь, у нас надежная стража.
Ее мелодичный голос показался знакомым, а фигура тем более… Не она ли распевала песню о сладкоголосой птице и цветке со множеством лепестков, при этом скидывая с себя в такт песне кисейные покрывала лепесток за лепестком? Цветочек!
Но радость нечаянной встречи тут же была испорчена другим голосом, не столь мелодичным, хотя слова звучали на родном языке.
— Я знала, я всегда знала, что от этого старого паука мне не избавиться!
— На корабле ты не называла меня пауком, Зинаида, — ответил я.
— И если хочешь вернуться домой, придержи свой язык.
— Домой? — взвизгнула она. — После того, что ты со мной сделал?
Нервы у нее явно были не в порядке. Ей многое пришлось перенести. Работаешь горничной тихо-спокойно, вдруг раз-два, и ты уже в гареме мелкого князька на полудикой планете. Ну, не повезло. Зачем же на других свою злость вымещать?!
— Тише, тише, — я попробовал успокоить ее. — Сейчас мы уйдем отсюда, и все будет хорошо.
Наступила тишина. Зина стояла передо мной, уперев руки в бока. Женщины, сидевшие у костра, с интересом разглядывали эту неэстетичную картину, Малур настороженно прислушивался у занавеси, не идет ли к нам стража, а племянник его так и остался в проходе, не решаясь выйти. Лица у всех были
К сожалению, приключения не близились к счастливому концу…
Лучше бы она молчала. Потому что, начав говорить, Зина уже не могла остановиться. Ее ругань в мой адрес становилась все громче, обвинения все абсурднее, она мешала слова и языки. Стражники могли услышать, да и Малуру, судя по выражению лица, все меньше и меньше нравилось такое неуважительное отношение. Зина вела себя неподобающим образом, здесь такое позволяют себе разве что дурные женщины.
— Не смей так разговаривать с Провозвестником, дерзкая наложница! — угрожающе прошептал он.
— Да ты знаешь, кто я такая?! — взъярилась Зина. — Вот скажу Хранителю, он тебя научит, как его женщину полагается титуловать!
И с этими словами она залепила пощечину Малуру.
За тот небольшой срок, что провела здесь, Зина оказалась на самой вершине, которой могла достичь на Тайлуре. Но какое бы место она ни занимала, толку от этого было мало, а прав еще меньше. Даже самый ничтожный слуга считался человеком, тогда как женщина всего лишь половинкой своего господина.
О чем не преминул напомнить ей Малур, вернув пощечину двумя крепкими оплеухами.
— Стража! — крикнула взбешенная женщина изо всех сил. — Стра…
Но тут Малур заткнул ей рот кулаком. Удар был настолько силен, что отбросил Зину к стене. К сожалению, он опоздал.
Занавески отлетели в сторону, два стражника с пиками наперевес бросились на нас. Один из них споткнулся о тяжело звякнувший узел и полетел головой прямо в костер. Второй был хоть и стар, но проворен. Он чуть не воткнул пику мне в живот. Но Малур успел отбить удар факелом, а потом пнул его в колено. Стражник охнул и упал. Последняя картина — Зинаида, подвывая, выплевывает зубы на камни. С тех пор я ее не видел. Признаться, и не сожалел об этом. Довелось мне встречать склочных баб и похуже, но беда от них всегда одна и та же. Лучше держаться подальше. Стыдно признаться, но в какой-то миг я даже тихо порадовался, что на этой планете нет и еще очень долго не будет дантистов. Впрочем, если она правильно усвоила полученный урок, то и беззубому рту найдется достойное применение.
Малур выскочил в большой зал и, не торопясь, чтобы не привлекать внимания, пошел к выходу из пещеры. Пару раз я обернулся, высматривая юного Тумалура, а потом его спина вдруг замаячила перед нами. Раньше всех почувствовав неладное, он полез обратно и опередил меня шагов на десять.
Сидящие в зале с любопытством поглядывали в нашу сторону, но никто не делал попытки задержать или хотя бы поинтересоваться причиной криков и брани. Но вот из грота выскочил стражник в дымящейся куртке, крикнул что-то, эхом отозвались воины, и тогда мы побежали к светлому пятну выхода, перепрыгивая через спящих.