«Если», 2003 № 02
Шрифт:
— Господи… — пробормотала Элис. — Откуда мне знать… Может, сначала он решил лечить химиотерапией? Убить только отдельные Клетки… людей… А потом понял, что поздно… Метастазы… Не остановить. Скоро все будут знать то, что… Сол ведь этого хотел. И я тоже. И Фред… Брюс умер, но вы уже знаете… Так что — все клетки одну за одной? Если возникает угроза метастазов, орган отсекают полностью, верно?
За окном раздался приглушенный звук полицейской сирены, а в кармане у Дайсона заверещал телефон.
— Мало времени, — сказал старший инспектор. —
— Телефон…
— Черт с ним. Некогда. Говорите.
— Но вы и сами поняли!
— Кое-что. Слушайте. Сол Туберт — он выпал из системы, когда заполучил синдром Альпера, так? В некотором роде стал пророком, потому что, когда находился в летаргическом сне, запомнил все — или многое — из того, что передавалось ему в мозг этим…
— Симбиозавром, — подсказала Элис.
— Симбио… Неважно. Туберт понял суть человеческой природы. А когда перестал спать, то и от зависимости избавился, верно?
Он запнулся. Мысль, пришедшая в голову, показалась Дайсону кощунственной, ужасной, но — абсолютно логичной.
— Послушайте, Элис, — возбужденно сказал он, — получается, что никакой свободы воли у человечества никогда не было?!
— Нет, конечно, — Элис посмотрела Дайсону в глаза, увидела плескавшийся в зрачках ужас и, протянув руку, коснулась кончиками пальцев его ладони. — У человека никогда не было полной свободы воли, у общества и тем более всего человечества — подавно. Мы всегда делали то, что нужно было для развития симбиозавра. Мы были его частью.
— Но… История наша… Войны, убийства, перевороты, подлость, измены…
— Все это было необходимо.
— Не нам!
— Конечно. Разве вашей печени нужно болеть?
— А разве организму нужно, чтобы болела его печень?
— То, что называем болезнью мы, может не быть ею на уровне целого.
— Черт возьми, Элис, я бы действительно поубивал все клетки, которые узнали о своем истинном предназначении!
— Он так и делал всегда.
За дверью послышался топот ног, раздался уверенный долгий звонок, и кто-то крикнул: «Старший инспектор, откройте!»
— Боюсь, Элис, — пробормотал Дайсон, поднимаясь, — нам не удастся продолжить разговор. Последний вопрос. Скажите только «да» или «нет». Теперь, когда канал переключен, — на кого? Кто стал печенкой этого…
— Мы думали с Солом… — сказала Элис. — Так, теоретически. Первое, что приходит в голову, — медведи. Достаточно умные животные. И со сном у них все в порядке.
— Медведи… Только медведей нам в городе недоставало.
Он пошел в прихожую — телефон в кармане уже не верещал — распахнул дверь, и в квартиру ввалились два дюжих парамедика с немым вопросом на лицах: где?
— В гостиной, — сказал Дайсон. — Но, боюсь, уже поздно.
— Мертв, — констатировал парамедик, опустив руку Бестера, бессильно упавшую на колени. — Запах изо рта специфический. Утверждать не буду, не мое это дело, но, похоже, какой-то раствор цианида.
— Мне
— Действуйте по инструкции, — сказал старший инспектор. — Здесь важный свидетель, и, с вашего позволения, я заберу ее для допроса.
Патрульный увидел съежившуюся в углу дивана Элис и переспросил:
— Свидетель?
— Да, — твердо сказал Дайсон. — Парень покончил с собой у нее на глазах. Собственно, практически и на моих тоже. Я прибыл, когда он еще был жив.
— Это же…
— Верно, Брюс Бестер из вычислительного центра. Вы с ним знакомы?
— Видел пару раз. Полагаете, самоубийство?
— На мой взгляд — несомненно. Колдуэлл скажет точнее.
— Хорошо, — принял решение патрульный. — Забирайте свидетельницу, старший инспектор. В конце концов, это ваше дело.
— Отлично, — Дайсон едва удержался от того, чтобы похлопать коллегу по плечу. — Мисс Бакли, вы поедете со мной.
Он помог Элис подняться (похоже, у нее дрожали колени) и, поддерживая под локоть, повел к выходу. В тесной прихожей они почти касались друг друга, и Дайсон неожиданно ощутил, какие сильные токи могут исходить от женского тела. Он не думал о том, что Элис красива, и вовсе ее не хотел (или так ему казалось), но находиться в полуметре от нее почему-то было трудно. Ньютоновская сила притяжения двух тел.
Они вышли на улицу, и странное ощущение исчезло.
— Мы едем… — начала Элис, когда Дайсон распахнул перед ней дверцу своей машины.
— Ко мне, — закончил старший инспектор. — Во-первых, мы не закончили разговор, а во-вторых, я не хочу спускать с вас глаз.
Он подумал, что фраза прозвучала двусмысленно, но, похоже, Элис не обратила на это внимания.
Через четверть часа Элис сидела, поджав ноги, на диване в гостиной Дайсона, туфли она сбросила в прихожей, шторы на окнах старший инспектор задернул, включил настольную лампу, свет будто растекся по комнате, не поднимаясь даже до уровня лиц, и казалось, что все сказанное сказано наполовину, а все происходящее не заканчивается, потому что темное пространство срезает события по верхам, оставляя только глубину, то, что необходимо понять.
— Вы сказали там, что я…
— Свидетельница, — перебил Дайсон.
— Я дала Брюсу яд.
— Вы этого хотели?
— Нет! Но я… не могла иначе.
— Ваших отпечатков на чашке не найдут, — сказал Дайсон. — Только Брюса. Чем вы докажете, что отравили Бестера?
— Зачем… почему вы это сделали?
Дайсон отошел в темноту, чтобы собрать рассыпавшуюся мозаику мыслей, почему-то при свете мысли рассеивались, а может, близость Элис мешала сосредоточиться?
— Вы знаете, — сказал он, — почему-то именно в последние часы мне стало легко принимать нестандартные решения. Такие, которые я бы принял, не будучи офицером полиции. Почему?