«Если», 2011 № 02
Шрифт:
Затем со своего места поднялась Эния и объявила всем, что полковник еще и отличный отец. Она говорила о своем огромном уважении к нему, о его безграничном терпении. Когда она села, Джейкоб заметил, как взволнованно смотрит Эния на свиток пленки, который он держит в руке. В этот момент у Джейкоба задрожали руки.
— Кто-нибудь еще желает высказаться? — спросил низенький мужчина в поблекшей форме клерка.
Джейкоб встал, прошел по залу и повернулся лицом к присутствующим. Он окинул взглядом аудиторию в поиске человека, на котором можно остановить свое внимание. Джейкоб понял, что смотреть на полковника он не сможет. А вот поглядывать в лицо Энии в процессе чтения возможно, к тому же это
— Нас окружают огромные космические пространства, переполненные сообщениями и письмами. В эти смутные времена немногие сообщения доходят до адресата, а те, которые мы все же получаем, не всегда несут нужную нам информацию. Но иногда можно соединить обрывки сообщений и понять, что они составляют одно целое. Я не могу ручаться за стопроцентную точность того, что сейчас прочитаю. Очень трудно уточнить подлинность сообщений, которые мы улавливаем в бескрайних галактических пространствах. Но я интуитивно чувствую, что это послание подлинное: «Полковнику Вильяму Болдуину, офицеру, под охраной и на попечении которого находится планета Джой, от Джозефа, друга навеки, императора, по случаю завершения службы, достойной награды и похвалы, и ухода в отставку.
Теперь, из-за тех ужасных, но необходимых мер, принятых властями по отношению к тебе и некоторым другим служащим, ты, может, и не помнишь, как я долгое время голодал в ожидании пищи и поддержки; мне не хватало мужества. И ты приготовил нам блюдо из крыльев славной птицы, названия которой никто не знал; на этой птице был отпечаток того жестокого мира, в котором мы путешествовали. И когда мы ели, наши глаза вдруг засияли, будто драгоценные камни. И мы стали подбадривать друг друга смехом и песней. Для нас тогда не существовало ни солдат, ни императоров, ни приказов, ни почестей — ничто нас не разделяло. И мы поклялись друг другу, что в скором времени наступит мир. И я буду стоять рядом с тобой на свадьбе твоих детей. И у нас не возникнет серьезных разногласий. И если нас будут разделять миры и пространства, разный жизненный опыт не станет для нас преградой.
Когда нас отрезвила реальность, я увидел твое смущение — я уже был императором, а ты остался офицером. Раньше мы так хорошо знали друг друга, а теперь общество требовало, чтобы каждый из нас играл свою роль. И ты не желал слушать, когда я объяснял тебе то, что знают все императоры, ты заковал свое сердце в броню. А я хотел видеть в тебе прежнего открытого друга. Даже став императором, я не хотел терять друга, несмотря на то что общество пыталось мне это навязать.
В те времена о приключениях мы знали не понаслышке! Мы были родственными душами. Без оглядки я последовал за тобой в огонь при Вейлунге, где погибали летчики и пилоты, где дыхание смерти опалило наши мундиры и волосы. В агонии ты тащил меня к фонтанам того угасающего мира, где прекрасные духи плакали над нашими ранами, и мы лежали, окутанные в их одеяния, а вокруг нас бушевали сражения, но мы больше не были их участниками. Потом я наконец смог открыть глаза и не закричал от боли. А ты уже ждал меня у корабля, и ты повез меня мимо все тех несчастных миров. Затем прибыли те, кто остался от нашего полка. После этого и началась наша первая разлука.
И ты должен знать, что мой народ считал такую дружбу невозможной. Мой народ… На самом деле они сами назвали себя моим народом. А в реальности я полностью принадлежал им. Они говорили мне, что некоторые люди не должны встречаться и общаться, они должны держаться порознь, и дружба возможна только между равными по положению людьми. Поэтому мне приходилось довольствоваться сообщениями о твоих подвигах, о твоей освободительной миссии, проходившей между двумя морями,
Если бы ты только помнил нашу последующую встречу в Хеен Темплз! Как я хохотал над твоими шутками! Я раскраснелся, будто юная девица, и плясал от души, а ты пел, пока не охрип! Но потом ты испугался, что твое положение вроде бы не позволяет тебе так свободно, безоглядно, безумно веселиться. Мне все же удалось убедить тебя в том, что иногда безумство — это единственный разумный ответ жестокости, зверству, гибели всего сущего и долгим путешествиям домой, в одиночестве, в полной темноте.
Но все заканчивается. И даже я со своей отличной памятью и многочисленными воспоминаниями не могу вспомнить, когда же мы с тобой, мой друг, последний раз вместе смеялись. Всему приходит конец. Приходит отчужденность. Видимо, у сердца есть свои тайны, и ни одна из наук не может их объяснить. Нас с тобой разлучила империя, но я всегда о тебе думаю.
Джозеф, твой император».
Джейкоб, не теряя ни минуты, вернулся на свой корабль. Когда тот покинул атмосферу, причем из-за недостатка времени множество сообщений для обитателей планеты Джой не было вручено, в кабине звукозаписи все продолжался разговор командования с Джейкобом Вестманом.
— У нас еще есть вопросы по поводу смерти Андерса Нильса. Вы готовы на них отвечать?
— Задавайте любые вопросы. Вы можете повторить и те, которые задавали мне ранее, в нашем предыдущем разговоре о Нильсе. Все равно мне сейчас больше нечем заняться.
— Прежде чем продолжить, мы хотели бы поинтересоваться вашим пребыванием на планете 960G4-32.
— Я так и думал.
— То письмо императора Джозефа, которое вы прочли, это же откровенная ложь, выдумка, не так ли?
— Да, это была ложь.
— Вы составили это письмо из выдуманных историй, записанных в дневнике Андерса Нильса, о ваших с ним приключениях и путешествиях, которых на самом деле никогда не было.
— Да, дневник Андерса Нильса с его выдуманными приключениями и описаниями нашей выдуманной дружбы, которой никогда не существовало, явился главным источником информации. Но при составлении письма я добавил некоторые детали из жизни самого полковника Болдуина и несколько описаний моих собственных путешествий, которые я совершил за последние девять лет. По стилю напоминает произведение Ли По «Письмо изгнанника». Вы его читали?
— Это стихотворение есть в нашей информационной базе.
— Я знаю, что поступил нечестно.
— Значит, вы признаете, что письмо императора было не настоящим, это откровенная ложь?
Джейкоб не торопился с ответом. Он подумал и сказал:
— Нет, не ложь. Это то, что думал обо мне Андерс Нильс и как он ко мне относился, как он переживал одиночество. Это точное отображение его безудержной тоски и надежд. Еще я думаю, что такую же тоску испытывал полковник Болдуин, а возможно, и наш император тоже, хотя неизвестно, жив он еще или нет. В этом письме я отразил и свои чувства.
— Но события, изложенные в письме, события, которые предположительно происходили в жизни полковника Болдуина, — это же миф!
— События и воспоминания исчезли навеки из жизни Болдуина. Их отобрали у полковника. Если бы полковник в бою лишился ноги, то командование предоставило бы ему протез. События, которые я описал в письме императора, явились своего рода протезом тех воспоминаний, которые он утратил.
— Вы знаете, почему Андерс совершил самоубийство?
— Я не уверен. Но думаю, что истории, которые он сочинял, просто перестали ему помогать, поддерживать его. Он, наверное, страдал от чудовищного одиночества.