«Если», 2011 № 09
Шрифт:
— Нам нужно в сад, — сказала Розалия.
Мисс День сжала и разжала кулаки, ее пальцы ритмично поскрипывали.
— Нужно, — повторила Розалия. Толкая колеса кресла, она покатилась мимо мисс День к двери. — Он заберет вас, как забрал мисс Вечер. Мы должны идти.
В коридорах было пусто, тишину нарушали только стук шагов мисс День и тихий рокот кресла Розалии. Сердце Розалии болезненно ухало, она то и дело оглядывалась. Она не знала, где спальня профессора Лью, не ведала, услышит ли он, но не поворачивала назад, и мисс День не пыталась ее остановить.
Когда они достигли нужной двери, Розалия вставила в замок серебряный ключ. Замок щелкнул, и ручка
Розалия охнула при первом вдохе томительного зимнего воздуха, но, вращая колеса, перевалила кресло через порог.
— Ну же, мисс День. Я хочу потрогать снег.
Снежинки падали медленными, ленивыми кругами. Розалия протянула руки, снег… он как исчезающие уколы холодными иглами… Она запрокинула голову. Стеклянная крыша была темнее и более плотной, чем раньше, словно стекла покрывало что-то темное и гладкое. Мисс День спотыкалась и оскальзывалась на дорожке, деревянный ботинок цокал по наледям. Сад зимой был темным, холодным и странным — чужим, пусть даже Розалия знала, что поменялось только время года. Ветки низких кустарников цепляли ее за платье, и колеса скрипели на заиндевелой палой листве. Не оглядываясь, она катила по дорожке.
С плюща в углу сада облетели листья — если не считать нескольких, самых упорных. Мисс День помогла Розалии перебраться с мощеной дорожки на гравий, а после — на ухабистую землю. Когда они достигли двери, мисс День взяла у Розалии медный ключ и, раздвинув плети плюща, отперла замок. Ухнув с натуги, она потянула дверь на себя. По ту сторону дорожка продолжалась. Там не было ни снега, ни палой листы, ни мертвых цветов или кустарников. Теплым воздухом пахнуло из открытой двери.
Розалия покатила вперед. Ветерок щекотал ей лицо и играл волосами. Внешнюю стену сада укрывали плющ и ползучие розы. Луна светила серебром, такая яркая, какой никогда не была в окне спальни. Розалия всматривалась в нее, пока у нее не начало резать глаза.
Она оказалась за пределами дома и сада.
Когда она оглянулась, мисс День стояла на пороге, потирая локти, глаза у нее были темные и расширенные.
— Все хорошо, — сказала Розалия. — Тут тепло.
— А я спрашивала себя, решишься ли ты уйти сегодня ночью?
Розалия охнула, когда из теней у стены вышла миссис Уорт.
— Я рада, что ты решилась, — сказала она и огляделась. — И вы тоже, мисс День. Я увезу отсюда вас обеих.
— Долгий выдался… — Мисс День моргнула, пожевала губами. Она все еще держала в руке медный ключ.
Розалия никогда не слышала, чтобы голос у мисс День был таким испуганным, даже когда она рискнула противостоять профессору Лью, даже когда профессор заговорил о том, чтобы создать другую девочку, лучшую, чем Розалия: ее бы учили каждый день в библиотеке. Розалия спросила себя, что сделает мисс Утро, когда ворвется в комнату одевать ту, которой там нет: с рассеянной веселостью она обратится к пустоте, когда будет доставать из шкафа розовое платье и проверять, не порвано ли оно.
— Нет, — твердо сказала Розалия. — Я назад не вернусь.
— Вот и хорошо, — отозвалась миссис Уорт.
Мисс День задрожала.
— Розалия, — позвала она.
— Я хочу увидеть мир снаружи, — сказала Розалия. — И мне очень хочется, чтобы вы пошли со мной. Чтобы вы рассказали мне, как все называется.
Решительно толкая кресло, она покатила прочь от садовой стены. Миссис Уорт пошла с ней рядом, положив руку на спинку кресла. В лунном свете все казалось прохладным и ярким, а воздух был теплым, влажным и полнился стрекотом цикад и шепотом листьев на легком ветерке.
Дверь,
Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ
Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy&Science Fiction».
Анна Каньтох
Миры Данте
Данте-3 трансформировался. Красный камень и черный металл непрерывно меняли форму, чудовищным и гротескным образом подражая очертаниям животных и людей. Быстрее, медленнее, опять быстрее. Слева от Софии металлический куст с острыми как бритва листьями плавно преобразился в тощее, похожее на волка существо, неуклюже пошатывавшееся на восьми паучьих ногах. Справа возникли похожие на ободранные руки и ноги колонны с пульсирующими красными полосками мышц и черными жилами. София мимоходом взглянула на них, не замедляя шага. Соединятся они, образуя арки, а затем какую-то сложную конструкцию, или, возможно, будут становиться все тоньше и выше, пока не достанут до неба?
При мысли о небе она машинально подняла взгляд. Над головой был темно-синий свод с красными и желтыми полосами, заливавшими трансформирующийся мир неестественным, почти сказочным светом. Но спокойствие его было обманчивым — аура могла смениться за несколько секунд, и тогда небосклон начинал пылать, словно озеро бензина, после чего надвигался огненный шторм или горячие, желтые от серы дожди.
По словам Вергилия, погода сегодня ожидалась хорошая, что на Данте-3 означало температуру в сорок с небольшим градусов, но София на всякий случай облачилась в термоскафандр. На этом ее благоразумие заканчивалось, поскольку тяжелый, ограничивавший поле зрения шлем с кислородным аппаратом она повесила на пояс, рассчитывая, что в случае чего всегда успеет его надеть. Вероятно, успеет.
Она шла осторожно, стараясь не оглядываться по сторонам. Почва пульсировала под ее ногами, готовая в любой момент взмыть в воздух или провалиться, а София чувствовала себя словно в парке аттракционов, где надо было ходить по движущимся доскам. Два шага вперед, шаг назад, держать равновесие, вбок и снова вперед, визжа и хохоча вместе с остальными ребятишками. Те доски перемещались быстрее, чем почва на Данте-3, но и София была тогда моложе. Намного, намного моложе. Еще недавно она считала себя женщиной среднего возраста, и даже — когда особенно хорошо себя чувствовала — женщиной в расцвете лет. Теперь же она начинала привыкать к мысли о том, что она просто старуха, а старухи быстро устают, и у них хрупкие кости. Упав, она, возможно, уже не сумела бы подняться.
Ветер усилился, донося отдаленные крики. Смрад горящих тел, несмотря на маску, пробирался в ноздри и оставлял во рту неприятный липкий привкус. Смыв его глотком теплой воды, София вздохнула и сдвинула очки со лба на глаза. Благодаря им она могла что-то видеть, хотя вокруг потемнело от частиц пепла.
Перед ней возвышалось ажурное сооружение, нечто вроде заброшенного на середине строительства металлического собора. Его изображение на внутренней стороне очков высвечивалось в виде красных пульсирующих линий, но София знала: на самом деле оно черное — словно уголь или адская смола.