«Если», 2012 № 03
Шрифт:
Задыхаясь, я пришел в себя — пот тек с меня ручьями, а сердце отчаянно стучало в груди. Стоя на невысокой эстраде, Мэри — как я стал называть ее впоследствии — беседовала со слушателями в перерыве между песнями. Вдруг она задорно усмехнулась и, кивнув в мою сторону, сказала:
— А следующая песня для американца в первом ряду.
И не успел я оправиться от неожиданности, как она стала исполнять «Возвращайтесь, дикие гуси», — песню, как я потом узнал, собственного сочинения. «Дикими гусями» прозвали ирландцев, покинувших родину, которая не могла их прокормить, и ставших наемниками в армиях католических государств Европы. С течением времени так именовали всех ирландцев, где бы они ни поселились,
— Эта песня для американца, — сказала Мэри.
Но как она узнала?
Дело в том, что вскоре после прибытия на остров, я купил полный комплект одежды местного производства, а все свои американские шмотки отправил в контейнер для нуждающихся. Кроме того, я приобрел один из тех простеньких нейрокомпьютеров в виде кулона, которые используют некоторые актеры, чтобы на время изменить акцент. Сделал я это потому, что очень быстро усвоил: стоит только местному жителю понять, что перед ним американец, как тут же следует вопрос:
— Ага, разыскиваешь, значица, свои корни?
— Да нет, просто такую красивую страну нельзя не посетить.
На это слышится скептическое:
— Но предки-то твои были ирландцами?
— Да, но…
— Ага!.. — Собеседник поднимает кружку доброго ирландского эля, намереваясь осушить ее залпом. — Все-таки разыскиваешь свои корни. Я так и думал.
Вот уж чего я ни в коем случае не разыскивал, так это свои клятые корни. Я был американцем ирландского происхождения в восьмом поколении, и моими корнями и ветвями являлись старики, добивающие себя в мрачных пивных Бостона, да престарелые леди из «Норейда» [13] , которые, напялив короткие черные юбки, вышагивают по улицам в День святого Патрика, вбивая в асфальт каблуки туфель (прохождение их колонн напоминало бы марши фашистских штурмовиков-чернорубашечников, если бы не витающая над всем атмосфера китча и слащавой сентиментальности). Мои корни и ветви — это продажные копы и юные головорезы, предпочитающие подвальную «качалку» школе, а во всех бедах винят черных и программу компенсационной дискриминации, предоставляющей только низкооплачиваемую работу на стройке, которую они тут же бросают, предпочитая бездельничать на пособие. Я приехал на остров, чтобы избавиться от всего этого и еще от доброй тысячи гадостей, о которых натуральные ирландцы не имеют ни малейшего понятия.
13
«Норейд» — американская общественная организация, которая поддерживает республиканцев в Северной Ирландии.
Окарикатуренные лепреконы, сентиментальные песни и слащавые пословицы на дешевых кухонных полотенцах — все это каким-то образом подводило к ощущению, что игра заранее проиграна, что все усилия тщетны, поэтому, чем бы ты ни занимался, из трясины все равно не вырваться. А виной всему та штука, что лукавым бесом затаилась в темном уголке души, — та самая ирландская угрюмость, которая досталась в наследство от далеких предков.
Но как же она все-таки догадалась, что я американец?
Видимо, только желанием узнать ответ на этот вопрос можно оправдать мое решение с ней познакомиться. Впрочем, это объяснение ничем не хуже любого другого. После концерта я задержался в зале, ожидая, пока Мэри выйдет из закутка, который ей отвели под гримерную, чтобы задать свой вопрос.
Когда Мэри наконец появилась и увидела меня, ее губы скривились, словно она хотела воскликнуть: «Ага, попался!». Не дожидаясь моего вопроса, она заговорила первой:
— Я только взглянула на тебя и сразу поняла: вот парень, который прошел внутриутробную генетическую коррекцию.
После этих слов она взяла меня за руку и повела к себе.
Сколько мы были вместе? Три недели? Вечность?
Впрочем, времени хватило, чтобы мы с Мэри побывали во всех уголках этого зеленого, часто посещаемого привидениями острова. Она знала его историю как свои пять пальцев — она рассказывала и показывала, а я ни о чем не догадывался.
В один из дней мы осматривали Порткун — огромную морскую пещеру с высокими и гулкими готическими сводами, в которой давным-давно обитал отшельник, давший обет до конца своих дней неустанно молиться, соблюдать строжайший пост и не принимать пищу из человеческих рук. Поначалу во время прилива сюда добирались женщины, предлагая помощь и пищу, но он все отвергал. «Во всяком случае, так гласит легенда», — улыбнулась Мэри. Когда отшельник уже умирал от истощения, тюлень принес ему в зубах рыбу. Поскольку тюлень не был человеком и не имел рук, отшельник принял эту пищу. С тех пор тюлень стал приплывать каждый день, и отшельник прожил много лет.
— Ну, а что из этого правда, — закончила Мэри, — пусть каждый решает сам.
Минут десять мы шли вдоль берега к мостовой Великанов. Там мы встретили бледно-голубую четырехрукую инопланетянку в холщовом халате и широкополой соломенной шляпе. Она писала акварелью с натуры могучие базальтовые столбы, гигантской лестницей спускавшиеся к морю. В одной правой и одной левой руке инопланетянка держала по кисти и увлеченно мазюкала одновременно обеими.
— Бог в помощь, — весело сказала Мэри.
— О, привет! — Отложив кисти, инопланетянка повернулась к нам. Она не представилась: в ее касте (я умел их различать) было запрещено произносить свое имя вслух. — Вы местные?
Я было покачал головой, но Мэри с вызовом ответила:
— А кто ж еще? Конечно.
Мне показалось, что ее провинциальный акцент стал нарочито подчеркнутым.
— Наслаждаетесь, значитца, нашим островом?
— О, да. Это такая чудесная страна. Я нигде не видела столько зелени! — Инопланетянка широко развела в стороны все четыре руки. — Столько оттенков зеленого, да таких насыщенных, что даже глазам больно.
— Ирландия — чудесная страна, — согласилась Мэри. — Но с тем же успехом она может быть и враждебной. Вы уже посетили все наши достопримечательности?
— Я побывала везде: и в Таре, и на утесах Мохер, и в Ньюгрейндже, и на Кольце Керри, и даже поцеловала Камень Красноречия. — На последних словах инопланетянка понизила голос и изобразила замысловатый жест, который я счел эквивалентом хихиканья. — Признаюсь, я надеялась встретить здесь «маленький народец», но, может, и хорошо, что не встретила. Они могли унести меня под свой волшебный холм, а потом, после ночи музыки и танцев, я бы обнаружила, что прошло не одно столетие, и все, кого я знала, давно умерли.
Я напрягся, зная, что подобные шутки Мэри считала оскорбительными. Но она лишь улыбнулась:
— Вас должны бы волновать не гномы, а боевики.
— Боевики?!
— Угу. Как вам наверняка известно, Ирландия — крупный очаг национального сопротивления. В дневное время здесь вполне безопасно, но с наступлением темноты власть переходит… — Она приложила палец к губам в знак того, что не смеет произнести вслух название организации. — Обычно боевики стремятся захватить какую-нибудь одинокую инопланетянку и казнить ее в назидание остальным пришельцам. Хозяин гостиницы никуда не денется — он сам отдаст им ключи от ее номера. У боевиков есть веревки, пистолеты и большие ножи. Свои жертвы они обычно отвозят на ближайшие болота, а что происходит там… Короче, парни они жестокие и не ограничены никакими условностями. В любом случае, все заканчивается до рассвета, и свидетелей никаких. Все шито-крыто.