«Если», 2012 № 09
Шрифт:
Не верить! Мало ли, у кого что блестит. Понять бы только, где настоящий ключ. Вот он — невидим, невесом, неосязаем, однако его можно признать по веревке. Бывший фокусник из бродячего цирка позабыл наложить на нее заклятье.
— Стой! — Герзенгольц замахал руками. — Ты откроешь дверь для меня!
С той стороны что-то тихонько гудело. Рафаэль на ощупь искал замочную скважину. Вот, кажется, подходящая выемка. Теперь надо вставить ключ…
— Обожди! Иначе сожжешь Элиана с сестрой. И себя прежде всех. Ты не умеешь обращаться с магией, ты ничего не
Ключ никак не лез в скважину.
Элиан внезапно распрямился, ударил назад головой и тут же, развернувшись, — плечом. Его конвоир заорал, складываясь вдвое, оседая на ступени. В тот же миг Иллиана метнулась вперед и что было сил пнула Герзенгольца в спину. Герцог рухнул на своего подручного, который барахтался и бил крыльями. От боли у него не получалось обратиться человеком, а огромная птица на узкой лестнице оказалась беспомощна. Особенно, когда сапог Элиана тяжко пришелся сперва по клювастой башке, а затем уж куда попал.
— Остановись, сумасшедший! — взывал Герзенгольц из облака разлетающихся перьев; ему никак не удавалось подняться, хотя магия уберегала от сапога.
Два замыкающих ворона боролись с Иллианой и друг с дружкой. Один пытался тащить ее вверх, другой, наоборот, толкал вниз. Оба каркали, жестоко бранясь, бестолково суетились, путались в обрывках накидки. Лента у Иллианы в волосах расплелась, платок на лице развязался, и обе тряпицы налипли воронам на глаза — не оторвать. Самонадеянный Герзенгольц ошибся: Иллиана владела магией. Слабенькой и недолго живущей, но пришедшейся кстати.
Стоя к двери спиной, Рафаэль сражался с непокорным ключом. Не открыть. Он не хочет. Боится. Откроешь — и пламя сожжет Ли с Элом. Либо герцог захватит магию Альтенорао, подчинит ее себе, как ухитрился подчинить Рафаэля. Нельзя рисковать. Пусть лучше то, что за дверью, там и останется.
— Рафаэль, погоди! Я сейчас помогу. — Герцог барахтался вдвоем с вороном; Элиан чудом до сих пор задерживал обоих. Его светлость выкрикивал, запыхавшись от борьбы: — Мы вместе откроем дверь, безопасно для всех. Ты не знаешь, какое могущество обретешь. Ваша магия способна перейти в другой мир. Мы направим ее через ворота в парке, и в том мире она окажется единственной. У нас с тобой не будет соперников. Ты будешь править половиной мира. Возьмешь туда Элиана, и он отомстит за свою безумную тетку и ее убитого младенца…
Так вот чего шесть лет назад испугался старый эмир — вторжения магии, которая способна сломать тамошние порядки.
— У тебя есть выбор. Жить там или погибнуть здесь, убить или спасти Иллиану. Рафаэль, опомнись! Подожди!
Ключ вошел-таки в скважину. Рафаэль стиснул зубы. Герзенгольц не присвоит мир восточных сокровищ, тайн и красавиц. Он не будет повелевать ни тем миром, ни этим. Магия Альтенорао не достанется негодяю и подлецу.
Ключ легко повернулся.
Герцог взвыл и кинулся вверх по лестнице. Сшиб с ног Иллиану, отшвырнул с дороги клубок из сцепившихся воронов.
Упавшая Иллиана пропала из виду: ее закрыли бьющиеся на ступенях птицы. Смотреть было не на что.
Рафаэль крутанулся лицом к двери. Огонь в кабинете Леона совсем недавно признал его за хозяина. Это — его магия! Дверь широко распахнулась. В лицо дохнуло сухим жаром.
Подвал. Огромный и совершенно пустой. В дальней стене — восемь каминов; в каждом пылает гудящий огонь.
— Ко мне! — приказал Рафаэль. Если он — хозяин огню, пускай слушается. — Взять!
Пламя взревело и метнулось наружу. Собралось в блистающие сгустки, обрело форму собак. Огненные псы помчались к Рафаэлю, разбрасывая пылающие лоскутья, которые метались в воздухе, катались по полу, рассыпались на тысячи искр. Семь растрепанных молний, и восьмой — отстающий рыжий клубок.
— Стоять! — крикнул Рафаэль, хотя сам уже понял: отозвать псов невозможно. Он принял решение, и магия Альтенорао его исполняла.
Он крепче стал на пороге — единственная преграда между огнем и живыми людьми.
— Стоять! — приказал он, глядя в пылающую морду вожака. Огненные псы летели добыть свою дичь.
— Свои! — выкрикнул Рафаэль, и его накрыл вал огня.
Семь ревущих растрепанных молний вырвались из подвала и ринулись по лестнице вверх. Восьмой, смешной недомерок, остался с упавшим хозяином, обнюхивал его, трогал лапой, облизывал искрящимся языком.
Огненная смерть пожрала комки изломанных перьев, собственным ревом заглушив предсмертные крики. Затем охватило Элиана, который стоял над вжавшейся в камни сестрой, безнадежно пытаясь прикрыть ее от огня. Пламя жарко расцеловало его, потом обняло Иллиану, сроднилось с золотыми сполохами в ее прекрасных глазах и долго не желало выпускать из объятий. А после кинулось дальше, наверх, сквозь седьмую, шестую, пятую двери. Настигло главную дичь и долго сражалось, изнемогая в тяжелой борьбе. А победив, рассыпалось на освобожденные золотые звезды. И ушло.
За стаей бежал лохматый недомерок и заботливо вылизывал тех, о ком хозяин сказал: «Свои!». Он тоже постепенно рассыпался золотыми звездами. Они оставались лежать на камнях и подолгу не гасли.
Мало-помалу Рафаэль пришел в себя. Он сидел, привалившись к мраморной балюстраде парадной лестницы, и дрожал от холода. Серое небо сочилось дождем, а внизу лежал парк с голыми скелетами облетевших деревьев. У подножия лестницы, где недавно стояла запряженная драконом карета Герзенгольца, курился дымком черный пепел.
Рафаэль поднял голову.
— Ожил? Наконец-то, — обрадовался незнакомый молодой человек. Светловолосый, кареглазый, располагающий к себе. Судя по дорогой шелковой рубашке — из благородных.
— Не узнаешь? — Незнакомец засмеялся — беззаботно, как мог смеяться только Элиан. — Твои огненные псы сожрали нашу с Ли красоту. Погибло все, к чему имел отношение Герзенгольц. Мне-то не жаль, а сестренка сильно обескуражена. Для нее это большой удар… — Элиан зябко поежился, затем сел перед Рафаэлем на корточки и заглянул ему в лицо: — Раэль, ты очнулся?