Если Бог есть любовь...
Шрифт:
Если в природе «должно» то, что несвободно, то, что необходимо должно было произойти при наличии соответствующих причин, то в области нравственности «должно» то, что избирается и достигается свободным усилием, то, что не вынужденно.
Если человек есть часть природы, а над природой нет Личного Разума, который ставил бы Цели, предписывая нравственный долг и заповедуя людям свободно следовать этому надприродному Замыслу – то нельзя требовать от человека, чтобы он жил по другим законам, нежели те, по которым живут джунгли.
И молчание Дао, которое приводит в благоговейное чувство китайцев, способно вызывать совсем иные чувства у европейцев, привыкших к говорящему Слову: «Вечное безмолвие этих бесконечных пространств меня пугает» (Паскаль. Мысли. 201 (206). Молчащие
Мы можем поискать формулу «Бог есть любовь» в индийской религиозной мысли.
Способен ли к любви Брахман? Любовь есть чувство свободное, избирающее, личностное. И потому только Личность способна к нему. Брахман же, по убеждению индийской мысли, есть начало безличностное.
Индийская религиозная философия в большинстве своих школ исповедует пантеизм. Это учение, отвергающее понимание Бога как личности и видящее в божестве только энергию, знакомо нашим современникам не столько по индийской литературе, сколько по изданиям оккультного, теософского и каббалистического направления. Божество есть вселенская энергия, которая едина для всего мироздания, которая является единственной и единой подлинной причиной всего мирового многообразия. Эта единая энергия бессознательно и бесцельно проявляет себя, выражая себя во множестве мировых феноменов (в том числе и в человеческом сознании).
Брахманизм полагает, что мир есть сновидение Брахмана. Мы снимся Божеству. Мир есть иллюзия (майя), и человек для освобождения своего сознания должен отказаться от своего иллюзорного убеждения в том, что он есть самостоятельное духовное существо (личность), и прийти к пониманию того фундаментального факта, что его собственная душа (атман) есть всего лишь частица Всемирного Брахмана. И мир вокруг меня, и я сам снюсь себе. И даже не себе а Единому Божеству.
Если человек будет любить свои сновидения он останется в печальном мире, где властвует безрадостный закон кармы. И, значит, не надо привязываться к миру, нужно брать пример с безлюбовных и бесцельных игр Божества: Пармаштин как бы играя создает миры (Ману, 1, 80).
По воззрениям брахманизма мир создан в танце Шивы. Но этот танец несет не только жизнь, но и смерть. В европейской традиции та же идея высказывалась у Гераклита, по знаменитому афоризму которого космос есть дитя. Ребенок для Гераклита символ безответственности. Как это пояснял А Ф. Лосев: Кто виноват? Откуда космос и его красота? Откуда смерть и гармоническая воля к самоутверждению? Почему душа вдруг исходит с огненного Неба в огненную Землю, и почему она вдруг преодолевает земные тлены и опять среди звезд, среди вечного и умного света? Почему в бесконечной игре падений и восхождений небесного огня сущность космоса? Ответа нет. «Луку имя жизнь, а дело его смерть» (Гераклит. Фрагмент В, 48). В этой играющей равнодушной гармонии сущность античного космоса,.. невинная и гениальная, простодушно-милая и до крайней жестокости утонченная игра Абсолюта с самим собой,.. безгорестная и безрадостная игра, когда вопрошаемая бездна молчит и сама не знает, что ей надо.
Итак, Гераклитово сравнение космоса с играющим ребенком малоутешительно: также капризно и жестоко, без сострадания бог может разрушить мир (и разрушает), как ребенок топчет свои песчаные замки.
Энергия сохраняет жизнь и разрушает ее вполне бессознательно. Это просто разные проявления одной и той же энергии, происходящие по одним и тем же законам, но только в разных ситуациях. Так, электрическая проводка во всем доме составляет единую систему. Ток один и тот же во всех приборах. Но в магнитофоне он производит звук, в телевизоре образ, в лампочке свет, в холодильнике холод, а в кипятильнике тепло, из вентилятора гонит воздух, а в пылесос его загоняет. Но зависит ли от воли электричества, как именно оно проявит себя в каждом конкретном приборе? Можем ли мы сказать, что электричество желает греть в кипятильнике? Можем ли мы предположить, что однажды
При всем многообразии своих проявлений электричество (как домашнее, так и космическое) все же несвободно…
Но раз мы не можем ожидать такого поведения от безличной энергии, то значит, и о безличностном Брахмане индийской философии мы не имеем права сказать Брахман есть любовь.
Только если Бог не тождествен с миром, только если законы мира не являются законами и для Бога, только если над Богом не властвуют никакие законы и только если Он свободно может принимать решения, то есть только в том случае если Он есть личность Он способен к милосердию. По формуле В. Н. Лосского: Высочайшее право Царя есть милосердие. Царь может простить там, где закон требует наказать. Чтобы в Боге опознать милосердие надо в Нем увидеть не безликую и несвободную энергию или основу бытия, а свободную Личность.
Но пантеизм не чувствует в Боге любви, и потому не видит в Нем и личности. По уверению Блаватской, «Божественная Мысль имеет настолько же мало личного интереса к ним (Высшим Планетарным Духам-Строителям) или же к их творениям, как и Солнце по отношению к подсолнуху и его семенам». Но с точки зрения христианства даже «теория Ньютона о „всемирном тяготении“ является лишь потускневшим и слабым отражением христианского учения об „узах любви“, связующих мир». То, что у Ньютона было просто секуляризацией, у Блаватской становится торжествующим нигилизмом. Верный же христианской интуиции А.Ф.Лосев при описании материалистического мироощущения использует тот же образ, что и Блаватская – но не с восторгом, а с горечью: «Заботится ли солнце о земле? Ни из чего не видно: оно ее „притягивает прямо пропорционально массе и обратно пропорционально квадратам расстояний“. Закон гравитации просто действует, и если гравитационное поле земли притягивает некое яблоко на некую голову – это никак не означает, что земля испытывает какое-то личное, любящее чувство к данному яблоку или к данной голове. Закон гравитации действует не потому, что он решил действовать в данной ситуации, а потому, что он вообще действует всегда и везде, докуда только дотянется, и действует одинаковым образом.
Так и у закона кармы нет избранников и нет волевых актов: карма просто прядет свое. И у языческого мудреца, познавшего всю силу и безапелляционность Рока, оптимизм христиан, убежденных, что Бог есть Любовь, может вызвать лишь усмешку.
Мы же настойчиво со своим вопросом о Боге и любви обратимся к буддизму. Приемлима ли для буддиста формула «Бог есть любовь»? Нет. С точки зрения буддизма в этом утверждении кроется двойная ересь. Во-первых, в буддизме нет вообще понятия Бога. Буддизм называют атеистической религией. Как об этом говорил Судзуки: «Если буддизм назовут религией без Бога и без души или просто атеизмом, последователи его не станут возражать против такого определения, так как понятие о высшем существе, стоящем выше своих созданий и произвольно вмешивающемся в человеческие дела, представляется крайне оскорбительным для буддистов».
Во-вторых, любовь не мыслится в буддизме как совершеннейшее состояние бытия. Конечно, буддисты прежде всего люди, и, как и все люди, они считают, что лучше любить, чем ненавидеть. Но есть все же такое состояние души, которое в буддизме мыслится как возвышающееся над любовью. Это бесстрастие. Буддистский идеал недеяния предполагает, что человек должен остановить все свои действия, чтобы они не порождали следствий и не продолжали кармической цепи бесконечных чередований следствий и причин. Остановить все действия означает в том числе и те действия, которые происходят не в физическом мире, а в «ментальном», то есть остановить все движения ума и все движения сердца и чувств.