Если бы Гитлер не напал на СССР…
Шрифт:
— Полагаю, что у вас есть достаточно оснований для того, чтобы встретиться с ними.
— Это так, господин Молотов… Япония заключила очень важный для ее внешней политики пакт, однако личного контакта между руководством государств пока не было — весь обмен мнениями происходил только по телеграммам, а это не может заменить личной встречи.
— Согласен.
— Я же пока знаком лишь с Муссолини и Чиано, но с Гитлером и Риббентропом до сих пор не встречался…
Мацуока умолк, бросил взгляд на
— Наши отношения с вами для нас тоже важны, и эту поездку я хотел бы использовать для лучшего знакомства также с руководителями Советского Союза… В 32-м году, когда я был в Москве проездом в Женеву, я как раз попал на празднование пятнадцатилетней годовщины Октябрьской революции, был на параде на Красной площади и двадцать минут беседовал с господином Калининым.
Молотов помнил, что тогда Мацуока был представителем Японии в Лиге Наций, и поэтому кивнул головой, а Мацуока пояснил:
— Я убежден, что наши отношения надо улучшать… И лично я заботился об этом ещё лет тридцать назад, когда был своего рода начальником Генерального штаба у графа Гото. Он всегда считал, что Россия может быть другом Японии…
Мацуока говорил правду. Граф Гото, мэр Токио, организатор первого японского общества дружбы с СССР, был действительно убежденным сторонником не только дружественных, но даже союзных отношений двух тихоокеанских держав. Не был чужд таких идей и нынешний премьер Японии принц Коноэ. И японский министр упомянул своего давнего патрона, конечно же, неспроста. И неспроста же он попросил Молотова:
— Поскольку официально я еду в Берлин и Рим, я пока не хотел бы, чтобы думали, что эта поездка связана с переговорами в СССР…
— Где думали? — тут же спросил Молотов.
— О, меня одолевают здешние американские и английские журналисты. Они проявляют нервозность и всё интересуются — на сколько дней я остановился в Москве? А я отвечаю, что проезжаю СССР транзитом.
Мацуока несколько виновато добавил:
— Лишние сомнения и догадки ни к чему… Вот когда я вернусь в Москву…
— Господин Мацуока, какой характер придать вашей поездке — зависит от вас самих… — успокоил его Молотов и спросил: — Сколько времени вы думаете пробыть в Берлине и Риме?
— Полагаю, три-четыре дня в Берлине и два-три — в Риме. А на обратном пути задержусь у вас, хотя мне надо торопиться с возвращением домой.
— Я готов к встречам с вами.
— А могу ли я увидеться с господином Сталиным?
— Когда?
— Я мог бы прямо сейчас…
— Подождите, пожалуйста, я справлюсь.
И Молотов отошёл к телефону, стоявшему на отдельном столике. Вернувшись, он сообщил:
— Товарищ Сталин сможет быть через десять минут.
— О! — поразился японец. Но, быстро
— Вы знаете, господин Молотов, — говорил он смеясь, — маршал Ямагата еще в 1916 году предвидел, что до конца мировой войны в России будет революция и дом Романовых исчезнет, но ему никто не верил.
Молотов тоже улыбнулся и сказал:
— В шестнадцатом году люди, знающие Россию, вполне могли такое предположение высказать, но… — он ещё раз усмехнулся, — именно в силу знания России никто ничего не мог утверждать наверняка.
В это время в кабинет Председателя Совнаркома вошёл Сталин.
Мацуока вскочил первым, Молотов тоже поднялся, а Сталин подошел к ним и просто сказал:
— Я рад видеть вас в Москве, господин Мацуока…
МОМЕНТ был, как говорится, исторический, но пафос и Сталин были вещами настолько несовместивыми, что скованности в разговоре с самого начала не возникло.
— Я в Москве уже был проездом, господин Сталин, и останавливался на пять дней… — сообщил Мацуока. — Но тогда не имел случая вам представиться и видел вас лишь на трибуне Мавзолея… А сегодня просил вас принять меня для того, чтобы я мог засвидетельствовать вам мое почтение ещё до отъезда в Берлин.
— Я полностью к вашим услугам, господин Мацуока!
— Я не намерен утруждать вас подробностями, господин Сталин, надеюсь, их вам передаст господин Молотов, но на обратном пути я хотел бы, если вы сочтёте это полезным, обсудить вопросы улучшения советско-японских отношений… Убеждение необходимости этого зародилось у меня тридцать лет назад.
— Мы можем лишь приветствовать такие намерения, и если будет необходима наша новая встреча, то, повторяю, я — к вашим услугам.
— Я рад… Уже в тридцать втором году перед своей поездкой в Женеву я поднимал вопрос о необходимости заключения пакта о ненападении с вами и говорил с военным министром Араки и министром иностранных дел Учидой, и они были согласны, однако, — японец развёл руками, — общественное мнение Японии тогда еще не созрело… Мацуока запнулся, а потом прибавил:
— Сейчас тоже имеется группа противников, но мы вместе с принцем Коноэ настроены твёрдо.
Тут он вновь запнулся и после небольшой паузы просительно произнёс:
— Я понимаю, господин Сталин, что вы очень заняты, и я не могу отнимать у вас драгоценное время, однако, если бы вы смогли уделить мне ещё минут двадцать, я хотел бы сообщить вам две вещи, о которых просил бы подумать до моего возвращения из Берлина…
Сталин улыбнулся в усы и очень вежливо ответил:
— Вы, господин Мацуока, у нас редкий гость, так что я готов удовлетворить вашу просьбу.