"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.
Шрифт:
Но разберемся еще с одной грязной инсинуацией, выплывшей на свет из-под «пера» Г. Жукова. 18 июня на участке фронта 15-го стрелкового корпуса, входившего в состав 5-й армии М. И. Потапова, «появился немецкий перебежчик-фельдфебель. Он показал, что в 4 часа утра 22 июня гитлеровские войска перейдут в наступление на всем протяжении советско-германского фронта».
В своих нечистоплотных сочинениях Жуков «перенесет» этого перебежчика на 21 июня, как причину своего появления вечером этого дня в кабинете Сталина. В действительности Жуков доложил Сталину об информации, полученной от немецкого фельдфебеля
В этот же день из Риги поступило еще одно донесение: «Начальнику оперативного управления генштаба Красной Армии. Начальнику разведуправления генштаба Красной Армии:
На 17 июня 1941 года против ПрибОВО в полосе слева — Сувалки, Лыков, Алленштейн и по глубине — Кенигсберг, Алленштейн установлено: штабов армий 2, штабов армейских корпусов 6, пехотных дивизий 19, мотодивизий 5, бронедивизий 1, танковых полков 5, и 9 отдельных танковых батальонов — всего не менее 2 танковых дивизий, кавалерийских полков 6–7, саперных батальонов 17, самолетов свыше 500».
Далее на четырех страницах шло подробное перечисление штабов номеров полков и батальонов с местами их дислокации. Телеграмма № 3873 была подписана: Кленов, Сафронов[173].
На информацию немецкого перебежчика-фельдфебеля Сталин отреагировал адекватно. По его указанию 18–19 июня Генштаб передал во все приграничные округа и флоты приказ о приведении войск в боевую готовность по плану № 2. Маршал Василевский пишет: «19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады, базы и рассредоточить самолеты на аэродромах».
Однако мало кто знает, что уже 18 июня Политбюро приняло «решение преобразовать Прибалтийский, Белорусский и Киевский особые военные округа во фронты — Северо-Западный, Западный и Юго-Западный»[174].
Штабы округов отреагировали на приказ Генштаба немедленно. Так, приказ штаба Прибалтийского военного округа от 19 июня обязывал командующих армиями и дивизий:
«1. Руководить оборудованием полосы обороны. Упор на подготовку позиций на основной полосе УР...
2. В предполье закончить работы. Но позиции предполья занимать только в случае нарушения противником госграницы.
Для обеспечения быстрого занятия позиций как в предполье, так и (в) основной оборонительной полосе соответствующие части должны быть в совершенной боевой готовности.
В районах позади своих позиций проверить надежность и быстроту связи с погранчастями.
3. Особое внимание обратить, чтобы не было провокации и паники в наших частях, усилить контроль боевой готовности. Все делать без шума, твердо и спокойно...
4. Минные поля устанавливать по плану командующего армией там, где должны стоять по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей. Завалы и другие противотанковые противопехотные препятствия создавать по плану...
6. Выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия. Учитывать случаи перелета госграницы немецкими самолетами.
Командующий войсками ПрибОВО Кузнецов.
Начальник штаба генерал-лейтенант Кленов»[175].
Аналогичные указания о приведении войск в боевую готовность получили и командующие
Одновременно в «совершенную боевую готовность» приводились штабы и части армий. В приказе от 18 июня начальника штаба 8-й армии ПрибОВО генерал-майора Ла- ринова указывалось: «Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бугай к утру 19 июня. (...) С нового КП организовать связь с корпусами в течение первой половины дня 19 июня».
Но еще 16 июня пограничные части получили приказ: в случае начала боевых действий они переходят в подчинение полевого командования армии. 18-го числа командующий войсками ПрибОВО генерал-полковник Кузнецов подписал директиву. В ней указывалось:
«С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа приказываю:
4. Командующим 8-й и 11-й армиями:
а) определить на участке каждой армии пункты организации полевых складов, П[ротиво] Т[анковых] мин, В[зрывчатых] В[еществ] и противопехотных заграждений...
б) для постановки минных заграждений определить состав команд... и план работы их...
г) командующим войсками 8-й и 11-й армий — с целью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе госграница и тыловая линия Шауляй, Каунас, р. Неман... определить команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрывания».
В этот же день начальник штаба 8-й армии ПрибОВО генерал-майор Ларионов отдал распоряжение: «Оперативную группу штаба армии перебросить на КП Бубяй к утру 19 июня... Выезд произвести скрытно отдельными машинами. С нового КП организовать связь с корпусами в течение первой половины дня 19 июня».
Да, горнисты протрубили сигнал тревоги, и на огромной территории страны — от Балтийского до Черного моря — все пришло в движение. Штабы армий и территориальные управления НКГБ и НКВД, военная контрразведка занимали фронтовые командные пункты. Вблизи границы саперы устанавливали противотанковые препятствия и завалы, минировали проходы, наблюдатели дотов приграничных УРов, через стекла биноклей, просматривали охраняемую полосу государственной границы, а боевые корабли поднимали в котлах пары.
20 июня командующий Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмирал Трибуц доложил командующим Ленинградским и Прибалтийским военными округами и начальнику погранвойск: «Части КБФ с 19.06.41 приведены в боевую готовность по плану № 2, развернуты КП, усилена патрульная служба в устье Финского залива и Ирбенского пролива».
Как окажется позже, тихо «без перемен...» было только «на Западном фронте» генерала армии Павлова». Похоже, что только там не ждали войну. На листе 70-м 4-го тома следственного дала по обвинению начальника связи ЗапОВО А. Г. Григорьева записаны его слова, что «и после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность».