Если бы не ты

Логунова Диана

Когда Маша в очередной раз вызволила мою пленницу из замка, я, немедля, вошел в комнату своей подопечной. Переключаясь на режим родителя, контролирующего своего ребенка, я открыл ящик стола и быстро достал папку. Никаких задних мыслей у меня не было, поэтому я открыл папку и заглянул внутрь. Я ожидал увидеть все, но только не свои портреты.

Множество изображений меня раскинулось перед глазами. Все работы были выполнены в черно-белом варианте и смотрелись нереально круто.

Закрыв папку, я убрал её на место, на дно ящика в столе и вышел из комнаты. Я мог считать себя нереально красивым человеком, достойным, чтобы с песня

писали картины, но это же было не так. Это не заставляло чувствовать себя счастливым, это заставляло волноваться за чувства Лизы ко мне. Слишком много чувств в её рисунках, слишком много любви и трепета ко мне. Я, человек отдаленный от искусства, почувствовал это.

Маша, Маус и Лиза вернулись к тому времени, когда я успел собраться с эмоциями. Первым делом я позвал на балкон своего лучшего друга, чтобы прояснить ситуацию.

— Миша, и что мне теперь делать? — не вдаваясь в панику, спросил я.

— Она постоянно тебя рисует, — сказал лучший друг. — Маша говорит, что Лиза уже на протяжении месяца рисует только тебя и не может переключиться на что-то другое. Рисует тебя по памяти каждый раз, когда удается.

Я тяжело вздохнул. Эта ситуация не нравилась мне. Мне не хотелось, чтобы Лиза строила в своей голове какие-то сказочные события с моим участием, ведь это просто не могло произойти в реальности. У меня была девушка, а Лиза — просто человек, который нуждался в помощи. Я не испытывал к ней той любви, которую она испытывает ко мне. Для меня Лизавета Синицына, как младшая сестра, но не любимая девушка.

— Ты попал, Орел, — хмыкнул Миша. Ой, а я и не знал!

Лизавета.

— Как думаешь, о чем они разговаривают? — спросила я Марию, сидя на кухне. — Когда мы пришли, Вадим был чем-то обеспокоен.

— Да? — приподняв брови, сказала Маша. — Я не заметила, вроде бы был обычным.

— Нет, я заметила, что он был чем-то взволнован, — настояла я.

— Тебе-то, конечно, заметно, маленький сталкер, — рассмеялась Маша. — Ты можешь поинтересоваться у него, когда Вадим и Миша вернутся с балкона.

Маша первой догадалась о моих симпатиях к Вадиму. Я рассчитывала на то, что эти чувства будут легким белым облаком летать над моей головой, но чувства сгущались и перерастали в настоящую любовь. Я думала лишь о нем, рисовала только его. Засыпала и просыпалась с мыслями о Вадиме и едва могла перестать говорить о нем.

Маша на прямую спросила нравится ли мне Вадим и я, не скрывая, ответила, что он мне нравится. Дело даже не в том, что он спас меня. Изначально я испытывала к нему симпатию только поэтому, но живя с ним, я поняла, какой он замечательный.

Я выждала несколько секунд после того, как парни вернулись с балкона и прежде, чем кто-то сменит тему, спросила Вадима:

— У тебя все в порядке?

— Да, конечно, а что? — ответил Вадим, несмотря на меня.

— Ты показался каким-то загруженным, когда мы пришли, — я старалась говорить не так взволнованно.

— Дела на работе, не бери в голову, — просто ответил Вадим и сменил тему, а я так и продолжила сидеть, не сводя с него взгляда.

Его волосы цвета шоколада упали Вадиму на глаза, когда он наклонился, чтобы достать из холодильника сок. Будь я скульптором, я бы увековечила его тело в камне. Его руки, мышцы, ноги и шея были произведением искусства. Я могла лишь запечатлеть его на бумаге. О таком человека как он могли слагать баллады, песни, стихи. Он мог быть

начинанием в любом направлении искусства. Он был моим шедевром.

В нем не было ничего простого, ничего, что я могла бы найти в другом человеке. Он был уникален.

Я могла бы часами наблюдать за тем, как перекатываются его мышцы, как виднеются его сухожилия на руках. Я могла бы часами наблюдать, как трепещут его ресницы, когда он на миг прикрывает глаза. Я могла бы часами наблюдать за тем, как его губы прикасаются к ободку кружки, когда он делает глоток. Я могла бы часами наблюдать за его губами, мечтая хоть однажды ощутить их на себе.

Это была такая всепоглощающая любовь, которая не оставляла и шансов на выживание. Такая сладостно-печальная любовь, которая пленяет твое сознание. Чувство неоспоримого счастья накрывает тебя с головой и все, что тебе хочется — думать о любви, наслаждаться любовью.

Я так хотела, но так страшилась открыться Вадиму, признаться в своей любви, услышать его слова о том, что и я небезразлична ему. Я знала, что сейчас не лучшее время, чтобы обнажить свои чувства и с трепетом ждала, когда этот час настанет.

Стоило парням в очередной раз выйти на балкон, я оповестила Машу о своих планах.

— Я хочу признаться Вадиму в том, что люблю его, — прошептала я.

— С этим стоит повременить, — мне не понравилось то, с каким испугом это сказала девушка. — Я имею ввиду, что прошло так мало времени и если ты хочешь услышать о его взаимной симпатии, то лучше с этим повременить.

— Да, я понимаю это, — сказала я. — Скоро у него день рождения и я хочу подарить ему его портрет. Возможно, так он догадается о моих чувствах без слов.

— Поговорим об этом позже, — сказала Маша с приходом парней.

Мне нравилось, когда Маша и Миша долго засиживались у Вадима в гостях. Так я могла дольше находиться рядом с Вадимом, разговаривать с ним без стеснения.

Сегодняшний вечер стал просто сказкой для меня, когда Маша и Миша сообщили о том, что остаются на ночь.

— Мы давно не собирались все вместе, — сказала Маша. — Нам срочно нужно посмотреть какой-нибудь ужастик, ребята!

Под командованием Марии, мы перебрались в гостиную, где почему-то расположись прямо на полу около телевизора. Не скажу, что ужасы — мой жанр, но важно ли это, когда любимый рядом.

Я расположилась между Вадимом и Машей, успев незаметно проскочив мимо Миши, который, видимо, тоже планировал занять это место. Я состроила умилительное выражение лица, пока этого не видел Вадим, что заставило Мишу сдаться и занять место с краю.

Спустя десять минут после начала фильма, я поняла, что ужасы определенной мой жанр. Можно прижиматься к сильному телу в напряженные моменты или делать так, чтобы Вадим, обращая на меня внимание, говорил:

— Ну ты чего, не страшно же!

Это была ожившая мечта.

Вадим.

Это было испытанием. Лиза каждый раз прижималась ко мне и, кажется, делала это совсем не потому, что ей было страшно. Лизу не интересовал так просмотр фильма, как тот факт, что я сижу рядом с ней соприкасаясь то рукой, но ногой.

Меня охватила злость и пришлось считать до десяти, чтобы успокоиться. Моим спасением стал телефонный звонок. Эвелина интересовалась мог ли я завтра помочь перевезти коробки на её студию или я был занят на работе. Зная, что после работы я устану, но дома ждет меня Лиза, я согласился помочь своей девушке.