Если бы Шуман вел дневник
Шрифт:
Шумана интересует и судьба его произведений. Более того, у него достает сил с горячим интересом просмотреть новейшие Вариации Брамса. Но все больше занимает его прошлое. Часто кажется, что он неделями живет только в воспоминаниях. Так, он сделал детальную запись всех путешествий, когда-либо совершенных им в жизни. Он перечитывает любовные письма и стихи, написанные им в свое время Кларе. Особенно часто и с радостью вспоминает он последнюю, триумфальную поездку по Голландии.
«Эндених, 14 сентября 1854
Как обрадовался я, любимая Клара, узнав твой почерк. Благодарю тебя, что ты пишешь мне именно в этот день и что ты и дорогие дети еще вспоминаете меня с прежней любовью. Передай привет маленьким и поцелуй их от меня. О, если б я мог еще раз увидеть вас и поговорить с вами. Но дорога слишком длинна. Я хотел бы так многое узнать от тебя. Как вообще протекает твоя жизнь, где вы живете, и играешь ли ты так же прелестно, как раньше, и как Мария и Элиза, продвигаются ли они вперед и продолжают ли петь; сохранился ли у тебя клеммсовский рояль, куда убраны мое собрание партитур (печатных) и мои рукописи (такие, как «Реквием» и «Проклятие певца»); где наш альбом, который содержит автографы Гете, Жан Поля, Моцарта, Бетховена, Вебера и многие тебе и мне адресованные
У меня так много вопросов и просьб, если бы я мог говорить с тобой и высказать их тебе! Если ты хочешь набросить вуаль на то или иное, о чем я тебя спрашиваю, то сделай это.
Итак, прощай, любимая Клара, и вы, дорогие дети, и поскорее напишите мне! Твой старый, преданный
Роберт».
Врачи разрешили ему прогулки в Бонн. Дорога вела его мимо памятника Бетховену, и Шуман, погруженный в мысли, часами стоял перед великим композитором, служившим ему всю жизнь идеалом.
«Эндених, 18 сентября 1854
Любимая Клара!
Что за радостные вести вновь получил я от тебя: небо даровало тебе прекрасного мальчика и даровало в июне; дорогие Мария и Элиза, к твоему и моему изумлению, к твоему дню рождения сыграли тебе «Картинки с Востока»; Брамс, которого ты хотела дружески и почтительно приветствовать, окончательно переселился в Дюссельдорф, -что за радостные известия!
Ты хочешь знать, какое имя мне милее всего; но ведь ты его легко отгадаешь, имя незабываемого! Мне доставило большую радость, что «Собрание сочинений» полностью вышло из печати, а также и концерт для виолончели и скрипичная фантазия, которую так прекрасно играл Иоахим, и фугетты. Поскольку ты так мило предлагаешь свою помощь, не можешь ли ты прислать мне что-либо из них? Когда будешь писать Иоахиму, передай привет от меня. Что нового сочинили Брамс и Иоахим? Вышла ли увертюра к «Гамлету» и закончил ли он другую? Ты пишешь, что даешь свои уроки в фортепьянной комнате. Кто теперь у тебя в ученицах, и кто из них лучшая? Не слишком ли ты утомляешься, дорогая Клара?
8 часов вечера. Сейчас только я вернулся из Бонна, как всегда, посетив по дороге памятник Бетховену и любуясь им. Когда я стоял перед ним, зазвучал орган соборной церкви. У меня теперь больше сил, и выгляжу я значительно моложе, чем в Дюссельдорфе. У меня будет к тебе просьба: напиши господину д-ру Петерсу, чтоб он иногда, когда мне надо, давал мне деньги, которые ты ему будешь возвращать. Бедные люди часто просят у меня, и мне жаль их.
В остальном моя жизнь протекает сейчас не так оживленно, как раньше. Как все было по-другому! Сообщи мне о жизни наших родственников, друзей и подруг в Кельне, Дрездене, Лейпциге и Берлине, о Вальдемаре, д-ре Гертеле, ты знаешь их всех. Я хотел бы тебе многое напомнить, прошедшие счастливые времена, нашу поездку в Швейцарию, и Гейдельберг, Лозанну, Веве и Шамуну, затем нашу поездку в Гаагу, где ты творила чудеса, затем Антверпен и Брюссель, напомнить о Музыкальном фестивале в Дюссельдорфе, где впервые была исполнена моя четвертая симфония, а на второй день ты как прекрасно, с блестящим успехом играла мой концерт в ля, и была исполнена, но уже не столь блестяще, Рейнская увертюра. Помнишь ли и ты, как в Швейцарии Альпы впервые предстали перед нами во всей своей красе, кучер слишком быстро пустил лошадей, и ты немножко испугалась. О всех наших путешествиях, даже о тех, что я совершал еще школьником и студентом, я сделал краткие записи. Или, что было бы гораздо лучше, – не доставишь ли ты мне радость – пришли мне одну тетрадь своего дневника или, быть может, список с тех любовных строк, что я послал тебе из Вены в Париж? Сохранила ли ты маленький двойной портрет (сделанный Ритшелем в Дрездене)? Ты очень осчастливила бы меня им. Затем выскажу тебе еще одно желание: сообщи мне дни рождения детей, они были записаны в синей книжечке.
Я хочу еще написать Марии и Элизе, которые написали мне столь сердечно. Поэтому адье, горячо любимая Клара. Не забывай меня, пиши скорее.
Твой
Роберт».
В последнем письме к жене Шуман пишет о том, кто в последнее время стоял к нему ближе всех, о Брамсе: он хочет поздравить его с днем рождения.
«…Я не знал дня рождения нашего любимца, поэтому мне надо надеть крылья, чтобы это письмо вместе с партитурой прибыло к завтрашнему дню…»
Клара увидела Шумана вновь только за два дня до его смерти, 27 июля 1856 года. Запись в ее дневнике завершает историю жизни Шумана.
«Я видела его, это было вечером между 6 и 7 часами. Он улыбнулся мне и с большим трудом обнял меня, так как не мог больше управлять своими членами. Я никогда этого не забуду. За все сокровища не отдала бы я этого объятия. Мой Роберт, так должны были мы свидеться, с каким трудом должна была я отыскивать твои любимые черты. Что за мучительное зрелище!
Два с половиной года назад он был оторван от меня
Все вокруг него было для меня свято, сам воздух, которым он, этот благородный человек, дышал. Он много говорил, казалось, с духами, не мог переносить около себя чьего-либо присутствия, стал беспокоен, но почти ничего больше нельзя было понять. Только однажды я разобрала «моя», наверное, он хотел сказать «Клара», потому что при этом он приветливо посмотрел на меня. Затем еще «Я знаю», – вероятно, «тебя».
В понедельник мы, Иоганнес и я, весь день были там, то заходя к нему, то выходя, чаще же, глядя на него лишь сквозь маленькое окошко в стене. Он страшно страдал, хотя доктор считал, что нет. Члены его постоянно подергивались, речь часто была очень горяча. Ах, я должна была молить бога освободить его от страданий, потому что слишком любила его.
Уже несколько недель он ничего не ел, кроме небольшого количества вина и желе. Сегодня я сама кормила его, он взял пищу торопливо, со счастливейшим выражением лица, вино он слизнул с моего пальца, ах, он знал, что это была я…
Во вторник, 29, ждали, что его страданиям наступит конец. После обеда, в четыре часа он тихо уснул. Последние часы он был спокоен и уснул совершенно незаметно, никого в этот миг не было при нем.
Я увидела его лишь полчаса спустя. На посланную нами телеграмму из Гейдельберга приехал Иоахим. Из-за его приезда я задержалась в городе дольше, чем обычно после обеда.
Голова его, мертвого, была прекрасна, лоб такой чистый и мягко выпуклый. Я стояла у тела столь горячо любимого мною человека и была спокойна. Все мои чувства слились в благодарность богу, наконец, избавившему его от мук, и когда я опустилась на колени перед его постелью, меня охватило священное чувство, словно его прекрасная душа парила надо мною. Ах, если б он взял меня с собой! Сегодня я видела его в последний раз. Я положила ему на голову немного цветов. Мою любовь он унес с собой!
Среда 30-го. Фрейлейн Реймонт передала мне вещи Роберта…
В четверг 31 в 7 часов вечера – погребение! Я была в маленькой часовне на кладбище и слушала траурную музыку. Его опускали в землю, и все же у меня было ясное чувство, что это не он, а лишь его тело, душа же его парила надо мною. Никогда я не молилась более горячо, чем в этот час. Боже, дай мне сил жить без него.
Иоганнес и Иоахим шли перед гробом, несколько человек из общества Конкордии, которые когда-то в Дюссельдорфе исполнили в его честь серенаду, несли гроб, -почетное отличие! За гробом шли бургомистры, приехавший из Кельна Гиллер и больше – никого из друзей. Я не огласила времени похорон, ибо не хотела стечения множества чужих. Его любимые друзья шли здесь, впереди, я позади (неприметно), так было лучше всего, больше всего в его духе! И так по этой дороге к месту его упокоения ушло все мое счастье!»
Список важнейших сочинений Роберта Шумана
Вариации Abegg, опус 1, 1830.
«Бабочки», опус 2. 1830 – 1831.
«Танцы давидсгондлеров», опус 6. 1837.
«Карнавал», опус 9, 1834-1835.
Соната № 1 фа диез минор, опус 11, 1833 – 1835.
«Фантастические пьесы», опус 12, 1837.
«Симфонические этюды», опус 13, 1834.
Соната № 3 фа минор, опус 14, 1835
(вторая редакция 1853).
«Детские сцены», опус 15, 1838.
«Крейслериана», опус 16, 1838.
Новелетты, опус 21, 1838.
Соната № 2 соль минор, опус 22, 1833 – 1838.
«Ночные пьесы», опус 23, 1839.
«Венский карнавал», опус 26, 1839.
«Альбом для юношества», опус 68, 1848.
Четыре марша, опус 76, 1849.
«Картинки с Востока», опус 66, 1848.
12 фортепьянных пьес для маленьких и больших детей, опус 85, 1849.
«Бальные сцены», опус 109, 1851.
«Детский бал» – 6 легких танцевальных пьес, опус 130, 1853.
Сочинения для голоса с фортепьяно
«Круг песен» – цикл из 9 песен на слова Гейне, опус 24, 1840.
«Мирты» – цикл из 26 песен на слова различных поэтов, опус 25, 1840.
«Круг песен» – цикл из 12 песен на слова Эйхердорфа, опус 30, 1840.
«Любовь и жизнь женщины» – цикл из 8 песен на слова Шамиссо, опус 42, 1840.
«Любовь поэта» – цикл из 16 песен на слова Гейне, опус 48, 1840.
«Песенный альбом для юношества», опус 79, 1849.
Сочинения для хора и различных ансамблей a capella или с сопровождением фортепьяно или оркестра
Симфония № 1 си бемоль мажор, опус 38, 1841.
Симфония № 2 до мажор, опус 61, 1845 – 1846.
Увертюра к «Геновеве», опус 81, 1848. Симфония № 3 ми бемоль мажор («Рейнская»), опус 97, 1850.
Увертюра к «Мессинской невесте», опус 100, 1850-1851.
Увертюра к «Манфреду», опус 115, 1848-1849.
Симфония № 4 ре минор, опус 120, 1841 (переработана в 1851).
Концерт для фортепьяно с оркестром ля минор, опус 54, 1841-1845.
Концерт для виолончели с оркестром ля минор, опус 129, 1850.
Концерт для скрипки с оркестром ре минор, 1853.
3 струнных квартета, опус 41, 1842. № 1 – ля минор, № 2 – фа мажор, №3 – ля мажор.
Фортепьянный квинтет ми бемоль мажор, опус 44, 1842.
Фортепьянный квартет ми, бемоль мажор, опус 47, 1842.
Фортепьянное трио ре минор, опус З, 1847.
Фантастические пьесы для кларнета и фортепьяно, опус 73, 1849.
Фантастические пьесы для фортепьяно, скрипки в виолончели, опус 88, 1842.
Соната для скрипки и фортепьяно ля минор, опус 105, 1851.
Фортепьянное трио соль минор, опус 110, 1851.
Оратория «Рай и Пери», опус 50, 1843.
Опера «Геновева», опус 81, 1848.
«Странствие Розы» – оратория на текст Хорна, опус 112, 1851.
Музыка к драматической поэме Байрона «Манфред», опус 115, 1849.
Сцены из «Фауста» Гете, опус 148, писались в течение 10 лет – с 1844 по 1853. Испанский лидершпиль [11] , опус 74, 1849.
11
Лидершпиль – сценическое представление с песенными номерами. У Шумана – цикл испанских песен для одного и нескольких голосов в сопровождении фортепьяно.