Если бы юность знала...

Скулер Кэндес

Но она поймала его. С окровавленными руками. В момент совершения преступления. Ну хорошо, признала она, не в самый момент. Однако той ужасной ночью ей довелось убедиться, насколько была права ее мать относительно Зика: ему нельзя доверять, особенно если речь идет о женщинах. А она не может жить с человеком, которому не доверяет. Здесь даже неважно, насколько сильно она его любит.

Сердце Ариэль подпрыгнуло, когда Зик неожиданно повернулся и посмотрел на окна ее спальни. Он не отводил глаз, и ей показалось, что он видит ее, стоящую и смотрящую на него, за длинными атласными шторами, закрывающими стеклянную дверь. Ариэль затаила дыхание и ждала… ждала. Но его широкие

плечи приподнялись во вздохе, рука скользнула по волосам, и он отвернулся и исчез в темноте за бассейном. Он ушел. Снова. Не попытавшись увидеть ее или объясниться. Ощущение сокрушительного поражения прокатилось по всему телу Ариэль, стоявшей и смотревшей ему вслед.

Да, иммунитет на Зика у нее так и не выработался за эти двадцать пять лет. Один взгляд, одно прикосновение, один поцелуй – и она вернулась туда, откуда начинала… Женщина для одного мужчины – она безнадежно, отчаянно, бесповоротно влюбилась в мужчину, который никогда не удовлетворялся единственной женщиной. Это она понимала уже тогда, восемнадцатилетней девочкой, когда колебалась, принимать у него кольцо или нет.

Зик был возбужден и взвинчен, назначая ей свидание на тот вечер. А кто не был взвинчен? Рано утром они отсняли последнюю сцену «Диких сердец», и Ханс Остфилд заперся вместе с монтажером в одной из каморок студии, чтобы побыстрее смонтировать фильм. О нем уже шла молва в Голливуде. Знающие люди предсказывали, что «Дикие сердца» принесут деньги и успешную карьеру молодым актерам.

Особенно удачную карьеру пророчили Зику Блэкстоуну.

Чтобы отпраздновать этот факт, Зик решил устроить пикник. Для этого он закупил в местной закусочной сандвичи, картофельный салат, шампанское, а также бумажные салфетки, пластиковые вилки и две небольших свечи в голубых подсвечниках. Выезд на пикник планировался в стареньком фургоне Эрика Шаннона, который Зик взял напрокат.

Когда они прибыли в нем в безлюдный парк у подножия горы Санта-Моника со спальным мешком, свечами, шампанским и розой, Зик торопливо открыл шампанское, наполнил им пластиковые стаканчики и, театрально подняв вверх свой, торжественно произнес:

– За Голливуд!

Ариэль едва не свалилась от неожиданности. За Голливуд? Он привез ее сюда, чтобы произнести тост за Голливуд?

В конце концов, неужели ее мать права? Неужели карьера для него важнее всего?

– Я собираюсь в один прекрасный день завладеть этим городом, – продолжил Зик, окидывая взглядом открывающуюся панораму мерцающих огней Лос-Анджелеса и пятидесятифутовых букв слова ГОЛЛИВУД на горе Кагуэнга. – Или по крайней мере доброй частью его. «Дикие сердца» – лишь начало. Мне уже предложили две роли в кино – только благодаря слухам. И мой агент говорит, что после выхода «Сердец» последуют десятки предложений. Я смогу сам выбирать роли. Именно этого я всегда хотел. Еще хочу попробовать себя в режиссуре. И в качестве продюсера. Черт возьми, когда-нибудь у меня будет собственная кинокомпания!.. – Все это очень… амбициозно, – проговорила Ариэль, выискивая свое место в его грандиозной схеме.

– Я всегда хотел именно этого. Еще ребенком с пятого этажа в доме без лифта в Бронксе я хотел стать одним из красавцев на киноэкране. Ну, – он усмехнулся, – после того, как перестал хотеть стать пожарным. – Улыбка растаяла, когда он заметил отсутствие отклика со стороны Ариэль. – Ты не пьешь шампанское? Не нравится?

– Нет, все прекрасно, – ответила она и сделала маленький глоток.

Зик нарочито вздохнул.

– Даже старина «Дон Периньон» не превратит тебя в пьяницу, не так ли? Ладно, я прихватил полдюжины кока-колы. Будешь колу? – Он

вручил бутылку Ариэль в обмен на стаканчик с шампанским. – Твоя очередь говорить тост.

– С кока-колой?

– Конечно. – Зик небрежно пожал плечами. – Мокрая и с пузырьками. Давай, произноси!

Ариэль поколебалась мгновение, не вполне представляя, за что поднимать бокал. Голливуд для нее – просто город, совсем не крепость, которую нужно завоевывать. А успех к ней пришел еще в том возрасте, когда она не знала, что это такое. Что касается амбиций, то это для других людей. У нее их не было. До недавних пор. Но считать ли амбицией любовь? Замужество?

– За «Дикие сердца»! – решилась она наконец, поскольку хотя бы это их связывало.

– Вот женщина моего сердца, – одобрительно произнес Зик, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. – Тебе какой сандвич?

Она выбрала с индейкой и начала без всякого энтузиазма отщипывать от него кусочки, а Зик по-волчьи набросился на свой и с набитым ртом продолжал посвящать ее в мечты:

– Я хочу дом на берегу океана в Малибу. И еще один в Нью-Йорке для мамы и сестер. Я бы перевез их в Калифорнию, чтобы жили рядом со мной, но они не хотят. Ну… – он задумался на минуту, пережевывая сандвич, – Руфи, возможно, согласится, когда закончит школу. Но мама и Сара-Джун никогда не покинут Нью-Йорк. Послушать их, цивилизация кончается за Хадсон-ривер. Мама считает, что в Калифорнии полно хиппи и наркоманов. Ариэль с усмешкой кивнула, снова задумавшись, где же ее место в его грандиозных планах. Во всей своей болтовне о будущем он ни разу не упомянул ее.

Неужели любовное приключение закончено, как только отсняты «Дикие сердца»? Неужели, как и говорила ее мать, он завел роман с ней только ради своей карьеры? Неужели он занимался с ней любовью за кадром лишь для того, чтобы любовные сцены выглядели правдоподобнее на экране? Неужели потому он так легко уступил ее требованию держать отношения в тайне?

Конечно, они не остались тайной, вскоре все на студии знали об их романе…

– В чем дело, милая? – спросил Зик, прерывая ее мысли. – Ты совсем не ешь.

– Думаю, я просто не проголодалась, – сказала Ариэль, откладывая в сторону свой сандвич.

– Ты чем-то расстроена? – Он наклонился, разглядывая в свете свечи ее лицо. – Мать снова ругала тебя за то, что встречаешься со мной?

– Не больше, чем обычно.

– Тогда что же?

– Не знаю. Такое чувство… – Она пожала плечами. – Не знаю. Немного грустно.

Зик кивнул, словно все понял.

– Это упадок сил после окончания съемок. Вполне нормальная реакция. Но у меня есть надежное средство. – Он сладострастно взглянул на нее и начал собирать остатки их ужина. – Просто доверься доктору Блэкстоуну, – проговорил он, выгибая брови и отставляя подальше свечи, – и я мгновенно заставлю тебя ощутить прилив бодрости. – Он притянул ее к себе и уложил на спальный мешок.

Однако впервые вид наклонившегося над ней Зика и жар в его горящих, голодных глазах не зажгли в ней ответную искру.

– Послушай, ты действительно загрустила. – Он отпустил ее, перевернулся на спину и, вытянувшись во всю длину, сунул руку в карман узких джинсов. – Вот. Может быть, это тебя развеселит. – Он взял ее за руку и вложил что-то в ее ладонь.

Это была маленькая бархатная коробочка. Сердце Ариэль забилось. Очень медленно и осторожно, держа руки так, чтобы свет падал на коробочку, она открыла ее. Это было кольцо с небольшим, но чистой воды сапфиром в окружении крошечных бриллиантов. Она переводила взгляд то на кольцо, то на Зика. Неужели это обручальное кольцо? Или что-то совершенно другое?