Если бы знать

Джексон Лайза

– Да, он был не очень-то рад тебя видеть, – глубокомысленно заметил Ник, не зная, что еще сказать.

– Он меня ненавидит!

– По крайней мере, сегодня, – согласился Ник.

– А мне твердят, – заговорила Марла, глядя в окно, на зеленеющие холмы, – что мы с ним невероятно близки, что он осыпал меня дорогими подарками, что я для него была единственным светом в окошке. Или я чего-то очень сильно не понимаю, или все это вранье! С того самого момента, как я очнулась, стоило мне подумать об отце, как появлялось смутное

ощущение, что в наших отношениях что-то неладно. Что мы не нравимся друг другу. Не нравимся. Это еще мягко сказано, правда?

Она бы посмеялась над абсурдностью ситуации, если бы все это не было так грустно. Столько родственников, а душевной близости с ними нет. Ни с мужем, ни с дочерью. Только с малышом. И с Ником.

– Почему, интересно, – помолчав, заговорила Марла, – он решил, что я была здесь с Алексом?

– Медсестра сказала, что из-за таблеток он не отличает сны от яви, – ответил Ник. Марла взглянула на него.

– Ты сам-то веришь, что дело в этом?

– Не знаю. Что-то здесь не так. Спросим Алекса.

– Интересная получится застольная беседа, – пробормотала Марла и погрузилась в молчание.

Конрад назвал ее фальшивкой, обманщицей, самозванкой. Похоже, он принял ее за другую. За женщину, которая пыталась выдать себя за его дочь. Было такое в действительности – или это ему приснилось?

– Ты знаешь, что большая часть состояния Конрада после его смерти отойдет Джеймсу? – спросил вдруг Ник.

– Малышу? Деньги моего отца получит мой сын? Погоди минуту, – подняла руку Марла. – Откуда ты это узнал?

– Выполнил домашнее задание.

– Иными словами, шпионил и разнюхивал?

Ник включил радио и крутил ручку настройки, пока не нашел музыкальную станцию, передающую мягкий рок. Кабину заполнили звуки старой песенки Билли Джоэла.

– Называй как хочешь. Я просто стараюсь понять, что здесь происходит.

– Я тоже, – призналась Марла, хоть и неприятно было сознавать, что Ник знает о ее жизни больше ее самой. – Ты уверен насчет завещания?

– Абсолютно. На меня работает частный сыщик. У него есть связи – по крайней мере, так он говорит. Содержание завещания в общих чертах таково: основной капитал отходит внуку, прочие родственники получают символические суммы.

– Боже мой, но почему?

– Очевидно, твой отец хочет передать свое имя наследнику-мужчине. Рори на эту роль не подходит – он безнадежно болен. Вот почему на твои плечи легла обязанность родить сына. Продолжателя рода.

– Но ведь его фамилия будет уже не Эмхерст!

– Он Джеймс Эмхерст Кейхилл.

– Поверить не могу! Дикость какая-то! Продолжатель рода. Словно в Средние века.

Однако, вспомнив человека, которого считала своим отцом, Марла не могла не признать, что такое решение вполне в его стиле.

– Это его деньги. Он вправе делать с ними все, что хочет, – заметил Ник.

Над Заливом пролетел самолет, расчертив синее небо белой полосой.

– Но

Джеймсу всего девять недель от роду!

– Этому ребенку повезло родиться мальчиком.

– Ты уверен, что это везение, а не проклятие? Марла не могла забыть ужас, охвативший ее при виде отца – полутрупа, живого скелета, переполненного злобой и подозрительностью. Где же любящий отец, что покупал ей драгоценности и машины, как другие отцы покупают детям конфеты? Где человек, что вырастил ее, воспитал, с нетерпением ждал от нее внуков?

– Кто такая Кайли? – спросил вдруг Ник.

– Если бы я знала! Кажется, я слышала это имя прежде, только не могу вспомнить, где и когда.

Ник задумался, рассеянно барабаня пальцами по рулю.

– Может быть, у тебя есть сестра? – заговорил он немного погодя. – Сводная?

– Об этом я уже думала, – откликнулась она. – Но почему о ней никто ничего не знает?

– Постыдная семейная тайна. Может быть, в мозгах у Конрада все перепуталось, и он принял тебя за нее.

– Может быть, – согласилась Марла, хотя такое объяснение показалось ей натянутым. Но почему еще он мог назвать ее чужим именем? – А может, я и есть Кайли? – усмехнулась она, приподняв бровь. – Откуда мне знать?

– Тогда где Марла и как случилось, что все приняли тебя за любимую дочурку Конрада?

– Не все, – откликнулась она, глядя в окно, где мелькали вдоль узкоколейки поля, придорожные столбы и редкие коттеджи. – Сисси меня не узнает. И Конрад тоже. Да я и сама себя не узнаю. А ты? – Она повернула голову, чтобы смотреть прямо на него. – Ты меня когда-то знал. И, судя по всему, знал очень близко. Ник молчал, крепко сжимая руль.

– Как ты считаешь, я – Марла? – спросила она напрямик.

– Да. – Губы его плотно сжались. Загорелая кожа резко обтянула скулы.

– Почему? Мое лицо сильно изменилось после операции. Ты не видел меня... сколько – больше двенадцати лет?

Костяшки его пальцев побелели. На тыльных сторонах кистей вздулись и запульсировали вены.

– Это верно.

– Тогда откуда ты знаешь?

Он молчал. Марла коснулась его руки.

– Откуда, Ник?

– Черт побери, да потому, как я реагирую на тебя! – Он бросил на нее пристальный взгляд. – Вспомни хотя бы прошлую ночь.

– Д-да, – прошептала она, уронив руку.

– Обычно, Марла, – сухо проговорил Ник, – я не веду себя как озабоченный подросток. Это не мой стиль.

Взгляд его, синий, пронзительный, острый, проникал в душу, как нож. Марле захотелось сжаться в комок, но она выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза.

– Такое со мной было только однажды. Много лет назад. – Губы его скривились в горькой усмешке, полной презрения к себе. – Какая жалость, что ты этого не помнишь.

– Мне тоже очень жаль, – ответила она. – Не то, чтобы меня волновали наши с тобой отношения, а просто я хочу все вспомнить.