Если даже придется погибнуть...

Томан Николай Владимирович

В это время раздается телефонный звонок.

— Это вас, Олег Владимирович, — протягивает трубку Черкесову Глебов.

— Да, слушаю, Валентина Николаевна! Ну, как у вас там? Был звонок… Не выдержал, значит? Можете вы к нам сейчас приехать?.. Боитесь оставить Михаила одного? Ну, хорошо, я пришлю к вам моего коллегу.

— Придется вам к ним съездить, Федор Васильевич, — обращается Черкесов к Глебову. — Мне не хотелось бы появляться у Ясеневых так часто. Похоже, что мною уже заинтересовался кто-то.

В подтверждение своей догадки Черкесов рассказывает Глебову о вчерашней прогулке с Валентиной, не особенно вдаваясь в подробности.

—

Непонятно все-таки, — задумчиво произносит старший лейтенант. — Валентину они могли и раньше видеть вместе с Михаилом, а вас-то как узнали? Мало ли с кем могла она прогуливаться по улице…

— Я и сам теряюсь в догадках, но лучше проявить излишнюю осторожность, чем беспечность.

— Будем тогда считать, что Благому уже известно, что Ясенев признался нам во всем, раз они видели вас вместе с его сестрой.

— Во всяком случае, это не исключено, — соглашается с Глебовым Черкесов.

— А Михаилу сейчас Благой, значит, звонил?

— Да, Благой. Пока они разговаривали, Валентина бросилась к соседям, но их не оказалось дома. Тогда она включила магнитофон, поднесла микрофон к телефонной трубке и успела записать значительную часть их разговора. Очень толковая девушка, — с нескрываемым восхищением заключает Черкесов.

— Она не замужем еще? — интересуется Глебов.

— Нет пока… Вы заберите у нее эту пленку и Михаила подбодрите, чтобы не очень робел перед Благим.

Старший лейтенант Глебов возвращается от Ясеневых спустя полчаса. Выкладывает на стол кассету с магнитной лентой. Ее тотчас же забирает Платонов и вставляет в магнитофон.

— Знаете, — говорит Глебов, — на меня этот Михаил вовсе не произвел впечатления неврастеника. И держится совсем не робко.

— Рассказывайте все по порядку.

— Ему действительно позвонил Благой. Ругал, что скрывается и симулирует болезнь. Спрашивал: «Не продался ли операм из угрозыска»? Да вы сами сейчас услышите. Как раз эту часть разговора Валентине удалось записать.

Глебов включает магнитофон. Из его динамика слышатся сначала не очень разборчивые слова, а затем хриплый голос Благого:

«Сволочь ты… трусливая скотина… Ну, чего испугался?.. Джеймс над тобой пошутить захотел, не знаешь его разве?» — «Ничего себе шуточки, — отзывается Михаил. — Да ведь если бы он дал послушать ту ленту какому-нибудь прокурору…» — «Ну вот еще — прокурору! — перебивает Благой. — За кого ты его принимаешь? За сумасшедшего, да? Там же и мой голос записан… А мне что же — свободная жизнь надоела? Я еще своего не отгулял. У меня все впереди, и продать себя я никому не позволю. Ты тоже это учти, если собираешься отнести нашу ленту на Петровку». — «Чего пугаешь, — снова бурчит Михаил. — Ты это брось, а то я и разговаривать с тобой не стану». — «Ну ладно-ладно, обидчивым каким стал. В самом деле, видать, захворал… Я ведь тебе по поручению Джеймса звоню. Очень он на тебя рассерчал, и если бы не я… Ну да, в общем, отошел он теперь. Предлагает забыть все, что произошло. Но при условии…» — «Каком еще условии?» — «Ленту ты должен вернуть. Если боишься к Джеймсу ехать, мне передашь и не ночью в каком-нибудь темном переулке, а среди бела дня. Это специально, чтобы ты не боялся, что мы тебе что-нибудь сделаем. Сегодня сможешь?» — «Нет, сегодня не смогу. Я еще болен. А завтра, пожалуй, выйду. Это тебя устраивает?» — «Ну ладно, черт с тобой, хотя Джеймс велел непременно сегодня. Завтра ты выходи к Калашному переулку.

Там мы и встретимся. Людный ведь переулок, так что можешь не бояться…» — «Да чего ты решил, что я боюсь? Не боюсь я вас ничуть… Во сколько выходить?» — «Лучше всего утром, часов в девять-десять». — «Ладно, договорились. Приходи к десяти». — «Ну будь здоров!» — «Постараюсь».

Глебов выключает магнитофон.

— Молодец, Михаил, — одобрительно замечает Черкесов. — Неплохо сыграл свою роль, только вот хватит ли у него завтра храбрости пойти на эту встречу?

8. В поисках нелегкого решения

В Московском уголовном розыске в это время идет не очень приятный разговор о капитане Черкесове. В руках комиссара милиции три фотографии, на которых Черкесов изображен со спины, сбоку и спереди, но не один, а под руку с Валентиной Ясеневой.

— С какой целью прислано нам это, ломать голову не приходится, — задумчиво произносит комиссар. — Текста к ним нет, но снимочки настолько выразительны, что он и не требуется. Конечно же, Черкесова хотят скомпрометировать.

— Но ведь вы же знаете, товарищ комиссар, что Черкесов никогда не позволил бы себе… — прерывает размышления своего начальника полковник Денисов.

— Я ничего пока не знаю, — хмурится комиссар. — Считайте меня вообще человеком недоверчивым, склонным к подозрительности. И вот такому человеку присылают фотографии этой милой парочки, прогуливающейся под руку. Вы посмотрите на их лица? Счастливые влюбленные, да и только! А что, Черкесов не женат? Ну вот видите!.. Да не перебивайте вы меня, пожалуйста! Надо мной тоже есть начальство, и не исключено, что оно будет рассуждать именно так.

Полковник Денисов сидит теперь молча, отвернувшись к окну и насупившись. Комиссар встает из-за стола и начинает прохаживаться по кабинету.

В это время звонит телефон, и комиссар снимает трубку.

— Очень кстати! Пусть заходит. Это Черкесов, — сообщает он Денисову.

Капитан появляется через несколько минут. По-военному подтянутый, красивый.

— Разрешите, товарищ комиссар?

— Вот вы какой, товарищ Черкесов! — не без удовольствия разглядывает его комиссар. — Заходите, заходите и полюбуйтесь-ка на эти вот снимочки.

И комиссар протягивает капитану фотографии, присланные анонимным фотографом.

— Ах мерзавец! — невольно вырывается у Черкесова. — Успел, значит, даже сфотографировать…

— Вы что, знали разве, что за вами следит кто-то?

— Догадывался. Но если бы заметил, что он меня фотографирует, непременно бы задержал. А так повода не было…

— А моменты тут запечатлены весьма выразительные, — усмехается комиссар.

— Да, действительно… — смущенно произносит Черкесов, всматриваясь в фотографии. — Валентина Ясенева историю своей семьи мне поведала и всплакнула. Думаю, что на моем месте и вы бы, товарищ комиссар…

— Ну это еще неизвестно, как бы я на вашем месте, — посмеивается комиссар, — но я вас не обвиняю пока ни в чем, так что нечего и оправдываться. Расскажите-ка лучше, как у вас дела. Есть что-нибудь новое?

— Есть, товарищ комиссар. Только нужен магнитофон — одну запись хочу вам продемонстрировать.

Полковник Денисов достает из шкафа магнитофон, и Черкесов вставляет в него ленту с записью разговора Михаила с Благим.

— Ну и что же вы намерены предпринять? — спрашивает комиссар, прослушав запись.