Если это любовь
Шрифт:
– Нет, не строй заранее воздушных замков, дитя мое, – предостерегла она Кэролайн, когда та попыталась обнять ее в восторге. – Могу обещать только одно – я помогу всем, чем смогу.
Плечи Кэролайн поникли.
– Мама, если Майлс попросит моей руки, как я перенесу расставание с тобой?
– После нашего расставания ты повернешься к прошлому спиной, а лицом к новой жизни, как когда-то Мэри Пенуорден. Она понимала, что ее ждет трудная жизнь. Но это не заставило ее свернуть с избранного пути, и ты знаешь, какое счастье нашла она в семейной жизни. И хотя мне предстоят бессонные
Кэролайн обняла мать и прижалась к ней щекой.
– Мама, как хорошо ты меня понимаешь. Может, это прозвучит грешно, но я никогда не грустила о смерти моей родной матери. Мне никогда не хотелось иметь другую мать, кроме тебя.
Амелия крепко прижала к себе дочь и поцеловала ее. Затем отвернулась, чтобы скрыть подступившие слезы, это так редко с ней случалось. Она высвободилась из объятий девушки и строго сказала:
– Полно, дитя мое. Мне нужно идти, меня ждут дела. Завтра, если будет хорошая погода, ты с Полли поезжай в Плимут, я тебе дам список вещей, которые понадобятся к приезду Майлса. Пора тебе уже выйти за стены дома.
На следующее утро небо было светло-голубым, погода обещала быть чудесной. Плавно скользя вниз по течению реки в лодке, Кэролайн почувствовала, что к ней возвращается способность быстро восстанавливать силы, радость при виде красоты долины, которую она не замечала со времени своего возвращения домой, и жажда приключений, которую она столько времени подавляла в себе. Вода, сверкающая под солнцем, не таила в себе угрозы. Военные корабли и крупные парусные суда, зимующие в гавани, выглядели надежными защитниками. Может быть, весной она взойдет по сходням на палубу одного из них, рука об руку с Майлсом…
Накупив всякой всячины, Кэролайн пообедала у друзей Амелии и направилась домой, пребывая в необычайно приподнятом настроении. У нее была давняя привычка: когда судно приближалось к берегу Трендэрроу, бросить взгляд на часовню, прилепившуюся на самом краю утеса. Для нее было своего рода хорошим предзнаменованием – увидеть сквозь деревья старинные каменные стены и крест на крыше.
Солнце уже спряталось за вершинами деревьев, но его последние косые лучи еще падали на маленькое строение. Кэролайн с любовью бросила взгляд на часовню, и в то же мгновение сердце ее забилось так сильно, словно хотело вырваться из груди. Она невольно вскрикнула. Полли схватила девушку за руку.
– Господь с вами, мисс, о чем вы только думаете? Вы же перевернете лодку!
– Неужели ты не видишь? – вскричала Кэролайн. – Там мистер Куртни, вон он, на тропинке около часовни!
Полли пристально посмотрела вдаль.
– Да, верно. Наберитесь терпения, мисс Кэролайн. Он непременно подождет вас.
Майлс приветственно снял шляпу, а девушка махала ему рукой, пока он не скрылся из вида.
Никогда еще лодочник не греб так медленно. Наконец Кэролайн покинула лодку, предоставив Полли позаботиться о покупках. Она словно ветер полетела по тропинке, которая шла вдоль берега реки. Как хорошо, подумалось вдруг Кэролайн, что
Да, сейчас был декабрь, а не май. Солнце уже зашло, и лес вдруг почернел и негостеприимно закачал ветвями. На землю опустились сумерки.
Кэролайн остановилась в том месте, где тропинка начинала круто подниматься, ее возбуждение внезапно угасло, радость ожидания сменилась горькой болью. И все же, все же… Тимоти, который так любил радость и веселье, стал бы порицать ее за эту надежду на будущее? Она беспомощно прошептала:
– Я никогда не хотела тебя обидеть. Я позвала тебя, но не для того, чтобы ты погиб…
Девушка ясно вспомнила выражение его глаз, когда он лежал у нее на коленях. В них не было тоски, только любовь и всепрощение. Она сама возложила на себя вину за его смерть. С высокого каштана сорвался последний желтый лист и, вращаясь в воздухе, упал на ее плечо. Как будто Тимоти коснулся на мгновение ее плеча, а из молчаливого леса до нее донесся тихий голос: «Кэролайн, я сделаю все, чтобы ты была счастлива…»
Душа ее исполнилась величайшего спокойствия, и она двинулась дальше навстречу человеку, который ждал ее около часовни.
Майлс стоял в той же позе, в которой она впервые его увидела, – одной ногой опершись на изогнутый корень дуба. Он обернулся и поклонился ей с такой же серьезной почтительностью. Но губы его не улыбались, глаза таили печаль. Тяжелый плащ для верховой езды был забрызган грязью, лицо осунулось, волосы потеряли блеск, щеки запали, а под глазами темнели круги. Она заметила, что он с трудом выпрямился и в его внешности не было и следа самоуверенности, которая так задевала ее поначалу.
– Майлс, дорогой мой! – вскрикнула она, протянув навстречу ему руки.
Он не тронулся с места, лицо его оставалось бесстрастным. Он словно превратился в статую, темное, неподвижное изваяние.
Она неуверенно приблизилась к нему.
– Вы были тяжело больны?
– У меня была горячка, после которой я еще не оправился. Но это ничего.
– Мы позаботимся о том, чтобы вы окончательно выздоровели. Я и мама, мы сделаем все возможное.
– Здоровье мое вернется довольно быстро. Меня мучают мысли, терзают сомнения.
Голос его прозвучал так безутешно, что у нее больно сжалось сердце.
– Из-за Тимоти?
– Да, из-за него тоже. А еще из-за Бенджамена, дяди Николаса, Пирса. Но больше всего из-за вас. – Он отвернулся, сжав руки. – Что принес я тем, кого люблю, кроме смерти, бессонных ночей и горя?
– Полно, стоит ли себя так изводить? Прошлого не вернуть. У каждого своя судьба, на все милость Божья. А что касается меня…
Майлс поднял голову. Кэролайн увидела в его глазах отчаянную надежду и чуть не заплакала от счастья.
– Я люблю вас, Майлс, – нежно сказала она. – У меня было достаточно времени, чтобы все хорошенько обдумать и навсегда отказаться от своих детских фантазий. Я уже говорила вам, и это правда, что я ничего не боюсь. То, с чем пришлось в жизни столкнуться вашей маме, я тоже смогу преодолеть, если вы все еще любите меня.