Если хочешь быть волшебником
Шрифт:
19. С праздником!
Пришел, наконец, день, когда ребята могли приступить к испытаниям своего творения.
Накануне вечером по совету Савелия Дмитриевича и при его помощи они перенесли мотоцикл в сарай. Здесь в последний раз все проверили, протерли от пыли раму и спицы, накачали колеса, залили бензин в бачок, укрепили седло.
Николай, словно капитан, снаряжающий корабль в далекое плавание, предусмотрел все. Небольшая уродливая жестяная коробка, подвешенная к раме на двух стяжках, битком набита гаечными ключами, отвертками, болтиками и
И все же ночь перед испытанием была, пожалуй, самой беспокойной в жизни каждого из них. Николай снова спал у Левы. Они разговаривали, Лева задавал бесконечные вопросы о взаимодействии частей мотоцикла и сам же на них отвечал. Николаю оставалось только поддакивать.
Уснули они, в конце концов, или нет — сказать трудно. Замолчать — замолчали, но очень может быть, что и с закрытыми глазами каждый из них продолжал придирчиво осматривать мотоцикл, еще раз взвешивая все шансы на успех предстоящего испытания.
Как только начало светать, оба поднялись с таким видом, будто всю ночь подстерегали эту минуту.
— Куда ты? — спросил Лева Николая, принявшегося натягивать брюки.
— Выйду на двор, что-то голова разболелась… А ты куда? — спросил тот в свою очередь, потому что и Лева протянул руку к одежде.
— Тоже выйду.
Спустя минуту они, обгоняя друг друга, мчались по коридорам, будя своим топотом жильцов…
Вот оно стоит на подножке, их творение, их детище, с пустой глазницей, безголосое, с синяками на боках, такое очаровательное и любимое! Заднее колесо приподнято, переднее повернуто в сторону. Когда Николай обратился к нему со словами: «Ну, дорогой, что ты нам скажешь?», Лева ждал, что мотоцикл вот-вот заговорит в ответ.
Николай открыл краник из бачка, включил передачу на скорость. Когда карбюратор заполнился бензином, он с силой нажал ногой на педаль. Заднее колесо сделало несколько оборотов, мотор фыркнул, чихнул, умолк. Раза четыре пришлось проделать эту операцию, и вот мотор, наконец, отозвался. Он заговорил громко и надсадно, так что Лева невольно отшатнулся. Заднее колесо завертелось, спицы замелькали, и скоро их уже нельзя было различить. Струя темного дыма вылетала из выхлопной трубы. Ребята не слышали друг друга, да им и не о чем было разговаривать. Мотоцикл содрогался от усердия, дрожали стены, крыша, все вокруг. Лева и Николай тоже дрожали, трепетали от счастья, восторга, гордости.
В сарай вбежал Савелий Дмитриевич, бросился к машине, заглушил мотор, и сразу стало тихо-тихо, только слышалось разгоряченное дыхание ребят.
— Кто разрешил заводить машину в сарае? — обратился к ним Савелий Дмитриевич. — Оштрафовать вас надо за антипротивопожарное поведение!.. Ну, катите мотоцикл во двор, последнее испытание состоится там.
И вдруг, раскинув руки, он за талии привлек обоих ребят к себе, сердечно произнес:
— Ну, с праздником вас, ребятушки!.. Не подвели, значит!
Когда мотоцикл был выкачен во двор, ребята увидели Инну Васильевну, спешившую к ним. Наступал решающий момент. «Быть или не быть»? Отнесется Инна Васильевна с уважением к их труду, простит неприятности, которые они ей не раз причиняли,
Завидя мать, только глянув на ее непроницаемое лицо, Лева понял: не простит, отнимет мотоцикл.
И вдруг он почувствовал в себе ожесточение, которого никогда раньше не знал, решимость отстаивать свои права на эту машину, спорить за нее с матерью, с учителями, если придется — со всем городом.
Нет-нет, он не согласен, чтобы у него отняли эту вещь, почти живое существо, столь же дорогое, как близкий человек. Он готов отдать все: шахматы и электрический фонарик, коньки и велосипед, свои новые ботинки и коллекцию редких марок, свои самые лучшие вещи. Он готов отказаться на год и на два, и даже на всю жизнь от кино, от прогулок, от игры в футбол. Он готов лишиться всех других благ своей беззаботной юности, но только оставьте ему мотоцикл, не отнимайте у него возможности и впредь трудиться над улучшением этой машины, испытывать ее. И пусть она даже окажется в конце концов никуда не годной — пока он сам не откажется от нее, никто не смейте трогать ее!
Лева шагнул вперед, заслонил машину. Теперь отступать ему было некуда.
— Что это? — спросила Инна Васильевна, подходя.
— Мотоцикл, — спокойно ответил Лева.
— Я не о том спрашиваю, — произнесла мать более спокойно, чем Лева ожидал. — Я спрашиваю, где вы взяли его — нашли или сами сделали?
— Сами собирали, — опередил Леву Николай.
— И никто не помогал?
Нет, грозы не будет. Инна Васильевна удивлена, может быть, не вполне верит тому, что говорится ей, но настроена добродушно, даже доброжелательно. Она переводит взгляд с Николая на Леву, с него на машину. Она думает, что, если это сооружение, созданное трудом двух мальчишек, окажется даже не вполне исправным и вместо того, чтобы двигаться вперед, покатиться назад, все же упорство мальчиков достойно похвалы, их труд и уменье — награды.
Перед нею стоял, несомненно, настоящий мотоцикл, и сколько она к нему ни присматривалась, не могла обнаружить существенной разницы между ним и теми машинами, которые ей иногда приходилось видеть в магазинах.
— И машина получилась вполне исправной? — произносит она наконец. — Она двигается?
— Должна двигаться, — ответил Николай, — сейчас посмотрим.
— Ну, нет, — остановила она его жестом руки, — пусть сначала кто-нибудь из взрослых…
Она оглянулась на собравшуюся вокруг небольшую группу любопытных, но никто из них не умел ездить на мотоцикле, все отказывались и спешили уйти, как только встречали вопросительный взгляд Инны Васильевны. Еще раньше незаметно исчез и Савелий Дмитриевич.
Не ожидая, пока Инна Васильевна еще что-либо скажет, Николай запустил мотор, сел в седло. Мотоцикл с тихим рокотом тронулся с места. Медленно сделав два круга по двору, Николай прибавил газу, включил другую передачу. Машина шла ровно, была послушна в управлении. Даже Инна Васильевна сумела оценить эти достоинства мотоцикла. Выходит, не оправдались ее тайные надежды.