Если луна принесет мне удачу

Кампаниле Акилле

* * *

– Простите, доктор, что побеспокоили вас в столь ранний час, – сказала тетя Джудитта, провожая старого мудреца в комнату Бьянки Марии, – но нам ничего другого не оставалось: моя сестра в тяжелом состоянии.

– Мне очень жаль, – ответил доктор, – но надеюсь, она поправится.

– Не желаете ли пощупать ее пульс?

– Охотно.

Доктор пощупал ее пульс.

– Посмотрите также язык.

Маленький старичок озорного вида не заставил себя упрашивать; он посмотрел язык больной, впрочем, не проявив особого

интереса к его виду; посмотрев язык, он тут же и прекратил это занятие.

– Могу я сделать ей укол? – спросила старая дева.

Старичок наморщил брови:

– Делайте.

– А если я поставлю ей лед на лоб?

– Почему бы и нет, почему бы и нет.

Доктор был настолько сдержан, что становилось неловко.

– Мы можем ее покормить? – спросила тетя Джудитта.

– По-моему, да.

– А может, лучше дать ей поголодать?

– А что? Давайте поморим ее голодом.

Тетя Джудитта не знала, что и думать о странном поведении доктора. Она сказала:

– Вы не выпишете рецепт в аптеку?

– Рецепт? – воскликнул доктор с удивлением. – Да за кого вы меня принимаете?

– Но простите, – сказала пораженная Эдельвейс, – разве вы не доктор?

Старичок рассмеялся приятным смехом.

– Ха-ха-ха! И поэтому вы пришли будить меня среди ночи! Ну, уморили! Если б я знал, ни за что бы не встал. – И продолжал смеяться, повторяя: – Ну, уморили! Ну, уморили!

Все с изумлением смотрели на маленького старичка. Наконец, он справился со своим смехом.

– Ну да, – сказал он, успокоившись, – я доктор…

– Ну так?

– Я доктор, но не медицины. Я доктор филологии. Меня зовут доктор Фалькуччо.

Он протянул правую руку тете.

– Вы не узнаете меня?

– Нет.

– И я вас тоже. – И рассмеялся приятным смехом. Потом он протянул руку Баттисте. – Ну, а вы? Не узнаете меня? Ну же, напрягите память!

Баттиста сделал неопределенный жест рукой.

– Я вас совершенно не узнаю, – сказал он.

– И точно, – воскликнул старик, – мы никогда не встречались. Я как раз хотел убедиться в том, что вы это помните.

– А, – сказал Баттиста, хлопая себя рукой по лбу. – Я как раз это и хотел сказать! Я, как вас увидел, так и подумал: «Кто этот господин? Мне кажется, мы никогда с ним не встречались». Я все ломал голову, вспоминая, в самом ли деле мы с вами никогда не встречались.

* * *

Появление маленького старичка с седой бородой, по всей вероятности, подействовало магически на госпожу Бьянку Марию, которая села посреди кровати и с огромным интересом следила за перемещениями незнакомца.

Тот повернулся в тете Джудитте:

– Сколько лет больной?

– Тридцать шесть с половиной.

Старик подбросил в воздух свою шапку:

– Ура, ура! Мы победили! – прокричал он. – Тридцать шесть с половиной – это нормально.

– Но это же не температура, – воскликнула тетя, – это возраст.

– Без разницы, – сказал доктор Фалькуччо с подъемом, – для меня это все равно. Я не врач, но на глазок

могу сказать, что в тридцать шесть с половиной лет не умирают.

Он попытался пройтись в танце с засмущавшейся старой девой.

– Давайте отпразднуем выздоровление, – сказал он. – Я остаюсь на обед. Только прошу: спагетти и хорошее вино!

Он пожал руки Бьянке Марии.

– Я очень рад, синьора, очень рад. Вам по-настоящему повезло, что вызвали меня, а не врача. В окрестных деревнях живут четыре врача: синьора, это четыре убийцы, которые повергают в постоянный траур сие трудолюбивое население. Они являются туда, где имеется какое-либо недомогание, и в мгновение ока отправляют пациента на тот свет. Небольшую простуду они умеют превратить в двустороннее воспаление легких, несварение желудка – в тиф, головную боль – в менингит. Синьора, до того, как врачи обосновались в этих краях, это были счастливые селения. А с тех пор, как среди нас поселились эти четыре убийцы, на нас напал ужасный мор. Бедные селяне мрут как мухи. По сравнению с таким бедствием холера – простой насморк. А когда один из врачей уходит в отпуск, его заменяет другой. И нет никакого выхода, ни малейшей надежды на спасение. Один раз, когда заболели все четверо, здесь устроили настоящий праздник с иллюминацией.

Доктор Фалькуччо посмотрел на часы.

– Удивляюсь, как это еще никто из них не появился, – сказал он. – Обычно они слетаются, как стервятники.

В этот момент послышался зловещий стук во входную дверь. Фалькуччо посмотрел в окно.

– Запираемся! – возбужденно закричал он. – Это доктор Мастрилли! Кровожадное чудовище! Хуже Нерона! Хуже Калигулы! Это воскресший Тиберий! Вызвать Мастрилли – это все равно что умереть.

* * *

Но доктор Мастрилли собственной персоной уже входил в комнату, вопрошая ужасным голосом:

– Где, где же наша больная?

Минуту спустя прибыл доктор Гаспароне и почти сразу же за ним доктор Пассаторе, ученик доктора Маммоне да Сора, с криком:

– Всем стоять, больная моя!

Врачи обменялись приветствием, щупая друг у друга пульс.

– Добрый день, коллега, как мое здоровье?

– Неплохо, спасибо; а мое?

Поскольку домик находился на одинаковом расстоянии от окрестных деревень, каждый из врачей счел своим долгом нанести визит; каждый, увидев коллег, попытался было удалиться, но в конце концов остались все. Они осмотрели больную, обмениваясь репликами.

– Скольких ты уходил за последние две недели? – спросил Гаспароне.

– Восьмерых, – ответил Мастрилли. – А ты?

– Четырнадцать.

– Ух ты!

– Ты помнишь, – сказал Пассаторе, – та старуха, которую я начал лечить неделю назад…

– Ну и?

– Отдала богу душу сегодня ночью.

– А я угробил троих за один день, – сказал Гаспароне.

– У меня, – сказал Мастрилли, – сейчас лечится один, но боюсь, выздоровеет.

– Хочешь, я приеду посмотрю его? – с хищным блеском в глазах осведомился Гаспароне.