Если нам судьба...
Шрифт:
Ксения в полном восторге смотрела на меня горящими глазами и показала большой палец:
— Лихо вы его!
А я, посмотрев на бабу Дусю, которая, слушая мой разговор, заметно повеселела, решилась продолжить свои расспросы:
— А как вы думаете, почему Катька все это делает? Ну, с Добрыниными все понятно, а вот с дочерью Власова? Зачем ей это?
— Детонька, все, что она делает, только из-за денег. Нет у нее в жизни другого интереса. Должно быть, человек он богатый, вот и не хочет она ни с кем делиться.
— Но она же и сама очень небедная, не замужем,
— Нет, — покачала головой Евдокия Андреевна. — Последняя она из Злобновых, слава тебе, Господи. Так чем же мы тебе помочь можем? — повторила она свой вопрос.
— А вы мне уже помогли, спасибо вам большое. Наконец-то я поняла, с кем мне придется дело иметь, — и я стала прощаться.
Ксения вышла проводить меня.
— Присядь, разговор есть, — сказала она и кивнула на скамью у дома, совершенно естественно обратившись ко мне на «ты». — И сигарету дай.
Я достала сигареты и зажигалку, мы закурили. Она, держа сигарету огоньком внутри ладони — знакомый жест, глубоко затянулась и спросила:
— Помощь нужна?
— Не знаю пока. Думаю, сама справлюсь. А что?
— Значит, Павлу Андреевичу ты ничего говорить не собираешься? Ну, как знаешь, тебе виднее. Запомни на всякий случай. У вас под Баратовом Цыганская слобода есть, если потребуется, найдешь там Галю Прохорову, ее еще Певуньей зовут, скажешь, что от Ксанки Острожной. Обязана она мне сильно, должна помочь, — Ксения говорила все это, глядя куда-то вдаль, и вспоминалось ей, судя по выражению лица, что-то не очень радостное.
— Ты, Ксана, получше за бабушкой присматривай. Не должно бы, но может Катька сюда приехать, свидетеля убрать. — Мне самой стало страшно от этой мысли, но исключить такое тоже было нельзя.
Ксения щелчком отправила окурок в сторону дороги и, проследив за его полетом, равнодушно сказала:
— Удавлю.
И так обыденно это прозвучало, что невозможно было в это не поверить.
— Ага, раздавишь гадину, а сядешь, как за порядочную. Ты лучше что-нибудь другое придумай, — возмутилась я.
— А за бабушку и отсидеть не жалко, — Ксения повернулась ко мне и посмотрела прямо в глаза. — Ты ведь все уже про меня поняла? — и стала рассказывать: — Я сама из Сибири. Места наши глухие, таёжные, так что врачами мы не избалованы, сами, как умели, так и лечились. У меня в роду все женщины знахарками были, ну, и меня с детства к этому же готовили. Может, и я такой стала бы, если б… Ладно, тебе это неинтересно. В общем, поэтому меня Павел Андреевич сюда к бабушке и привез, что я уже кое-что знаю и умею, да и нравится мне это.
— Знаешь, Ксана, не судите, да не судимы будете. Нет безгрешных, и не будет. Так что не бери в голову.
В этот момент на крыльце появилась Евдокия Андреевна:
— Ксана, где ты там пропала?
Я стала отпирать машину, а Ксана пошла в дом, и, когда она проходила мимо бабы Дуси, та почувствовала запах табака:
— Ксаночка, внученька, да разве ж можно тебе курить? Ты же запахи различать
— Бабушка, да я всего ничего и выкурила-то, — оправдывалась Ксения. — День-то какой тяжелый выдался.
— Евдокия Андреевна, это я виновата, это я ей сигареты дала, — я попыталась вступиться за Ксану.
— Ну да, конечно, и смолить се силком заставила… Ладно уж, спелись, вижу… — и напутствовала меня: — Ступай, детонька, время позднее, устала я, да и тебе еще ехать и ехать. Только прошу тебя, голову-то свою не подставляй. Не прощу я себе, если с тобой что-нибудь случится. Катьки берегись!
До Баратова я добралась глубокой ночью. Всю дорогу я строила различные планы, которые тут же и отметала. Мысль о том, какой же я оказалась идиоткой, что не поехала в Слободку раньше, я сама с собой договорилась отложить на потом, когда вся эта история закончится. Прежде всего нужно, чтобы Власов сюда приехал, и совершенно неважно, с Добрыниной или без.
Обеспокоенный моим долгим отсутствием Васька ждал меня, сидя на пуфике в прихожей, и встретил испуганным взглядом заплаканных глаз — он на собственном горьком опыте знал, что значит остаться одному. И хотя я ужасно устала, но взяла его на руки, прижала, погладила — он в ответ тут же замурчал и стал тереться мордочкой о мою шею — и сказала:
— Не бойся, Васенька, я здесь, я с тобой.
Открыв Ваське в качестве извинения банку лосося в собственном соку, я без сил свалилась на диван. Интересно, подумала я, засыпая, а что сделала бы со мной Ксения, если бы узнала, что всю нашу с бабой Дусей беседу я записала на диктофон.
ГЛАВА 8
Когда я очнулась от того полузабытья, которое назвать сном просто не поворачивался язык, день уже был в полном разгаре. Свернувшись клубочком, Васька сладко посапывал у меня под боком, и я невольно улыбнулась, увидев такое проявление любви — давненько он ко мне на диван спать не забирался, предпочитая какое-нибудь из кресел. Осторожно, чтобы не потревожить его, я встала и пошла отпиваться кофе — сейчас он мне был жизненно необходим.
Сегодня 3 июня, думала я, и времени остается в обрез, если я действительно собираюсь попасть на Кипр. Забывшись, я хлопнула дверцей холодильника, и из коридора тут же донесся Васькин галоп, а в дверях появилась его заспанная мордочка. «Мрр?», что означало: «А завтрак готов?». Ах ты, зверюшка моя любимая! — я, улыбаясь, смотрела, как он, так до конца и не проснувшись, старательно вылизывает миску.
Понадеявшись на то, что мой вчерашний разгон заставит Власова призадуматься и все-таки приехать в Баратов, я решила, что сама звонить ему не буду. Зато я позвонила сыну Чарова, сказала свой адрес и попросила взять у меня ключи от квартиры Владимира Сергеевича, и побыстрее — ведь мне еще предстояло заехать в банк, чтобы получить переведенные Власовым деньги и перекинуть их на пластик. Он пообещал подослать водителя Виктора, о котором я уже слышала.