Если подарить свой пряник придурку
Шрифт:
Я только что уничтожила целый противень печенья перед знаменитым шеф-поваром. Хуже того, перед поваром, который будет судить о моих пекарных навыках в «Грандиозном конкурсе по выпечке пряников». Застонав, я бью себя по лбу прихваткой. Я не сжигала выпечку с тех пор, как мне исполнилось семь. Мое унижение не знает границ.
Я слышу тихий смешок и поднимаю глаза. Оказывается, Келлер Джеймс последовал за мной на кухню. Просто замечательно! Он стоит, прислонившись к дверному косяку, его рубашка
– Не может все всегда быть идеально, – говорит он, явно забавляясь выражением моего лица.
Я отрываю от него взгляд и поворачиваюсь, чтобы открыть окно. Оно имеет тенденцию периодически застревать, в основном благодаря возрасту гостиницы, ну, и тому, что окна здесь ни разу не менялись. Мне удалось приподнять его примерно на дюйм, когда я почувствовала Келлера позади себя.
– Позволь мне? – просит он, затем просовывает руки в открытую щель и легко открывает окно одним толчком.
Когда он наклоняется, чтобы помочь мне с окном, то прижимается ко мне. Совсем чуть-чуть. Только на мгновение. Это происходит так быстро, что вряд ли имеет значение.
Уверена, он даже не заметил.
Однако я, чуть не схожу с ума.
Келлер Джеймс у меня на кухне. Все его шесть футов. Все эти ослепительные улыбки, обезоруживающее обаяние и доброта, господи, помоги мне. И его запах, он что-то делает со мной. От него пахнет смесью кедра и ванили.
И он видел, как я сжигаю кондитерские изделия.
Держу пари, у Бетти Крокер никогда не было таких проблем на кухне.
Я оборачиваюсь, чтобы поблагодарить его, и обнаруживаю, что он все еще стоит слишком близко. Для ясности, он находится в добрых двух футах от меня, и все это время он относился ко мне с уважением.
Я единственная, кто ведет себя странно. Это я думаю о таких вещах, о каких не имею права думать. С тех пор, как мы познакомились, я мысленно изнасиловала беднягу шестью разными способами, хотя все, что он сделал, это спросил о моем печенье.
Фуу, извращенка.
К счастью, он об этом даже не догадывается. У меня такое выражение лица, будто я думаю о церковном хоре или о распродаже в Таргет. По моему лицу невозможно догадаться о том, что я думаю о… ну, вы понимаете.
О разных вещах.
О сексуальных вещах.
Да, ладно, хорошо. В своей голове я прошептала слово «секс».
Я поворачиваюсь к Келлеру с выражением лица вокалистки церковного хора и улыбаюсь. – Спасибо за помощь.
– Мне было приятно. – Он сверкает ухмылкой, которая даже монахиню заставила бы задуматься о «вещах». Затем, пока я отвлечена, хватает прихватку с лопаткой и начинает очищать противень от пригоревшего печенья.
Моему унижению нет предела.
За день до начала конкурса, в котором Келлер Джеймс будет судить мои кулинарные способности, он стоит на моей кухне и убирает подгоревший
Не очень хорошее начало.
– Вы не должны этого делать! – Быстро возражаю я, раскрыв глаза от шока. Но он просто отмахивается от моих возражений, как будто все это в порядке вещей.
– Просто скажи мне одну вещь, Джинджер – пекарь пряников.
– Хорошо.
– Что я упускаю? – Он смотрит на меня и улыбается.
Рассуждая логически, я понимаю, что это та же самая улыбка, которую он демонстрирует на телевидении, пока описывает каким идеальным должно быть слоеное тесто, но, когда она направлена на меня, то кажется игривой. Особенно сейчас, когда мы одни на моей кухне. Ну, хорошо, на гостиничной кухне.
– Прошу прощения? – Уверена, я краснею. Просто, я немного преувеличиваю значение этой улыбки. Конечно же, он не может флиртовать со мной.
– Что это должно было быть? – спрашивает он, постукивая лопаточкой по опустевшему противню.
Оу. Понятно. Конечно же, он имел в виду печенье. Я выдыхаю, не подозревая, что задерживала воздух.
– Сникердудлы. – Я киваю в сторону тарелки на кухонном островке, на которой осталась стопка печенья с прошлой партии. Пит никогда не берет печенье сверху. Он предпочитает брать с той стороны тарелки, которая находится ближе к нему, пока то, что осталось, не напоминает игру, в которой из башни по очереди вытаскивают бруски, пока она не рухнет. – Но вам повезло. У меня есть еще. – Я двигаю в его сторону тарелку. Он хватает печенье и с ухмылкой откусывает, не сводя с меня глаз.
– Они любимые у Пита, – нервно говорю я, ожидая, что скажет Келлер о моих сникердудлах. Потом я чуть не смеюсь над абсурдностью всей этой ситуации.
– Пит? – Он задает вопрос и приподнимает бровь, интересуясь этим больше, чем должен.
– Владелец. Вы спрашивали его о моем печенье, – напоминаю ему я.
– А, точно, Пит.
– Значит, вы остановились здесь, в этой гостинице? На время проведения конкурса в Рейнди-Фолс?
– Да, так и есть. Может, ты покажешь мне окрестности?
Я. Что?
– Здесь нет спортзала, – выпаливаю я, бросив взгляд на его плоский живот. Он ведь должен тренироваться, верно? Никто не может есть печенье и выглядеть так хорошо, только по счастливой случайности. Боже, что я только что сказала? Я сначала пялилась на него, а потом намекнула, что ему надо сходить в зал? – Не то чтобы вам это было нужно, – поспешно добавляю я. – Вы и так великолепно выглядите.
Вы и так великолепно выглядите? Да, я только что, действительно, это сказала. Этот день становится все лучше и лучше. Келлер смотрит на меня так, словно я какая-то мистическая лесная нимфа, и откусывает еще кусочек моего печенья с веселым блеском в глазах.