Если покинешь меня...
Шрифт:
С огромным усилием он сел и, глядя на Клэр, предложил:
– Я и сам могу вытереть волосы, вы и так достаточно поработали.
– Ерунда, – заявила девушка, обеспокоенная затрудненным дыханием своего пациента. – Ничего не делайте, капитан, просто сидите и отдыхайте. Все остальное я сделаю.
«Отдыхайте… – про себя повторил Стюарт. – Леди, если вы быстро не уйдете отсюда, то можете обнаружить, что делаете нечто такое, после чего нам обоим придется отдыхать дольше, чем вы можете себе представить!»
Заставляя себя думать о чем угодно, только не о мягких руках женщины, касающихся его
Наконец она отложила расческу и отступила шаг назад, любуясь красотой мужчины, неподвижно застывшего на кровати.
– Готово, – еще раз сказала она, удовлетворенно улыбаясь. – Сейчас я постригу вас…
– О господи… – простонал Стюарт.
– Что случилось, капитан? – испугалась Клэр. – Я сделала вам больно?
– О господи… – протяжно проговорил он.
– Может, вам надо полежать? – спросила Клэр, подходя к постели.
Корда она шагнула к нему, глаза Стюарта тревожно блеснули. Он чувствовал, что взорвется, если она дотронется до него.
– Со мной все в порядке, – отрывисто прошептал он, поднимая руку. – Оставьте меня одного.
На лице Клэр появилось выражение недоумения и обиды.
– Вы не хотите, чтобы я постригла вам волосы? – спросила она.
– Нет-нет, – ответил он, – хочу. Но не сейчас. Пожалуйста, оставьте меня.
– Хорошо, – согласилась она, собирая вещи и направляясь к двери. – Я зайду к вам попозже. Отдыхайте.
– Мисс Будро, – позвал он хрипло, когда Клэр открыла дверь.
– Да? – откликнулась она.
– Спасибо вам, – почти шепотом поблагодарил ее Стюарт.
– Всегда рада помочь, – ответила девушка, открывая дверь.
Когда Клэр исчезла в темном коридоре, Стюарт осторожно приподнял простыню и украдкой заглянул под нее. Потом со вздохом откинулся на подушки, улыбнулся и прошептал:
– Кажется, я еще поживу…
6
Прошла неделя. Стюарт поправлялся на удивление быстро. Спустя две недели он уже окреп настолько, что его можно было перевести в тюремный барак. Однако ничего подобного не произошло, и это его немного удивляло. Но больше всего его удивляло поведение Клэр, которая как будто не замечала явного улучшения его состояния и продолжала ухаживать за ним так, как если бы он был на грани жизни и смерти. Он прекрасно понимал, что она хорошая сиделка и что, по-видимому, у нее есть причины для такого поведения, но на всякий случай старался не слишком демонстрировать свое хорошее самочувствие. По-прежнему полный решимости бежать, Стюарт использовал любые обстоятельства, способствующие выполнению этого замысла. Поэтому каждый день, если Клэр не было поблизости, он поднимался с постели и тренировался, чтобы вернуть мышцам давнюю силу.
У Стюарта была еще одна причина не торопиться с переселением в тюремный барак, но об этом он старался не думать. В последнее время они с Клэр почти не разлучались, и хотя он допускал, что ее дружелюбие – это просто уловка, чтобы усыпить его бдительность и выведать у него какие-то сведения, все же он не был готов к тому, чтобы их отношения на этом закончились. Всему виной были ее красота и необычно острый ум.
Опасения Стюарта не были напрасными. Клэр знала,
– Должно быть, он считает меня дурой, – сообщила она однажды утром лейтенанту Эмери. – Наш капитан давно поправился и чувствует себя прекрасно, но, когда я вхожу к нему в комнату, он ныряет под одеяло, закрывает глаза и изображает страдальца.
Клэр решила, что столь очевидное притворство – просто хитрость, позволяющая Уэлсли оставаться в лазарете да еще в отдельной комнатке, вместо того чтобы сидеть в толпе грязных пленников в тюремном бараке. Она продолжала пренебрежительно думать о Стюарте довольно долго, пока однажды не поняла, что сама получает удовольствие от общения с ним. Она страшно злилась на себя, когда, лежа на своем узком жестком топчане, ночь за ночью не могла уснуть, думая о нем. Девушка упорно твердила себе, что ее интерес к этому красавчику-янки вызван только тем упорством, с которым пленник противостоит ее попыткам расположить его к себе и заставить выболтать нужную информацию. «Он грязный, лживый, коварный янки, – твердила она снова и снова. – Не моргнув глазом, он убьет любого, если это будет нужно ему!»
Однако дни летели, и чем больше времени Клэр проводила со Стюартом, тем труднее ей было оставаться при своем мнении. Она явно попала под его мужское обаяние, хотя даже себе самой не желала признаваться в этом. На нее производили впечатление и его ум, и интеллигентность, и, безусловно, хорошее воспитание, поначалу она удивлялась, что такой замечательный человек мог оказаться среди северян. Но потом ей пришлось смириться с тем, что таков он и есть, хотя это и шло вразрез с привычным образом врага – коварного, лживого, грязного, грубого насильника.
«Если бы он только не был таким красивым, таким умным, таким обаятельным, – думала она бессонной ночью, ворочаясь на жесткой лежанке. – Если бы он был тупым уродливым хамом, какими обычно бывают янки!» Клэр Будро пришла в полное смятение от сознания того, что и среди врагов бывают люди воспитанные и интеллигентные.
Стюарт находился в форте уже три недели, когда однажды утром Клэр спросила, нет ли у него в Бостоне родственников. Было время завтрака, и Стюарт, сидя в постели, заставлял себя проглотить очередную ложку овсяной размазни.
– Нет, в Бостоне у меня никого нет, – ответил он. – Моя семья живет в Колорадо.
– В самом деле? – На лице Клэр появилось недоверчивое выражение. – В таком случае почему вы живете в Массачусетсе?
– Я там учился, – пояснил Стюарт, ковыряя ложкой в сероватой, густеющей на глазах массе.
– Разумеется, в Гарварде, – уточнила она полным сарказма голосом.
Не обращая внимания на ее тон, Стюарт кивнул.
– Да. Считалось, что я стану юристом, – сообщил он. – Но в Гарварде у меня появился друг, отец которого был судостроителем. Однажды они пригласили меня к себе на Рождество, и после этого визита моя жизнь изменилась. Окончив университет, я вдруг понял, что юриспруденция не для меня, что я хочу строить корабли… – Стюарт замолчал, но после небольшой паузы неожиданно заявил: – Поэтому я никогда больше не вернулся в Дюранго.