Шрифт:
Кто не любит одиночества, не любит и свободы.
Артур
Шопенгауэр
ГЛАВА 1. Порывы
Если можешь, беги, рассекая круги,
Только чувствуй себя обреченной.
Стоит солнцу зайти, вот и я
Стану
Hет, не хватит еще и еще.
Hет, не хватит, ведь было такое.
Он лица беспокойный овал
Гладил бархатной темной…
Фиолетово-черный, Пикник
«Переполненный трогательными и шутливыми нотами счастливый Дебюсси, посвящая своей трехлетней баловнице журчащую сюиту, и не мог вообразить, что столетие спустя его порыв станет настоящим убежищем для одиночества тревожного возраста, не знавшей отеческой отрады…»
Вибрация смартфона, призывающая немедленно озвучить входящее сообщение, вторглась в чудотворный процесс материализации текста и рванула внимание диктующего голоса на экран:
– Как же я вас обожаю! Нет слов! – прочитал достигший в свободном падении плотных слоев фантазии голос сущую банальность, которую он, впрочем, ждал уже третьи сутки. Затем, бегло примерив на себя остроту возможных реакций, выдержав паузу в десять вдохов, голос выбрал наиболее едкую по составу реплику и, не без усилия сдерживая подкатившую волну ярости, выдал ее в чат:
– Гой еси, не ждали, – язвительно продиктовал голос, а его подопечная послушно набрала текст подрагивающими пальцами и направила его в сторону «запретной зоны».
– Извините, забыл, что порывы нужно согласовывать, простите, пожалуйста, – паясничала в ответ «запретка».
– Порывы?! У вас давление скачет? – голос был готов к провокации и импровизировал, не выходя из потока видений. Он продолжал блуждать по мелодичному лабиринту сюиты Дебюсси, припоминая высказывание какого-то окологениального композитора о том, что более всего он ценит в своем математически выверенном ремесле не гармонию ритма и тона, а не что иное, как паузы. Ведь музыка, лишенная пауз, утомительна и навязчива.
– Откуда я это знаю? – спросил голос сам себя. Он любил не просто знать, но помнить, на какой полке хранится знание, когда и откуда оно там появилось.
В комнате царило закатное вдохновение и ароматное звучание дуэта органической розы с марокканским нероли. Парижское солнце клонилось к горизонту за неплотно закрытыми чуть потертыми бархатными гардинами цвета пыльной травы. Оно изящно расположилось на балкончике с изогнутым будто в танце ограждением, заботливо согревая нарядную копну клематиса, обрамляющую эллипсовидные
– Ах, да. Летти Кауман. Сорок третий ярус, восьмой ряд справа, зима 2013, – не отводя взгляд от полоски света на стене, вспомнил наконец занудливый диктор и тут же повелел отыскать в сети тот самый отрывок из «не написанной, но рожденной книги "Потоки в степи"». Пальцы метнулись по клавишам и спустя несколько секунд предъявили нужный пассаж:
«Паузы – это не музыка, но без пауз не бывает музыки. Бывает, что песнь нашей жизни прерывается "паузой", и мы, не понимая, что произошло, считаем, что песнь нашей жизни окончена…
…Что делает музыкант во время паузы? Он продолжает отбивать ритм, считая время, чтобы взять следующую ноту правильно: вовремя, не нарушая мелодию».
Не успел диктор насладиться содержанием прочитанного, как философский ажур был вновь нарушен бесцеремонными позывными с вражеской стороны:
– Нет, вроде. ПОРЫВ – Мужской род. Сильное мгновенное проявление какого-н. чувства; душевный подъем, сопровождающийся стремлением сделать что-то, – последовало сухо скопированное из электронного словаря поучение.
Вечер, будь он неладен, переставал быть. Словарный сopypaste выдернул автора из контекста и вернул на шестой этаж здания образца начала 18-го века, в одинокий, пусть и роскошный гостиничный номер. Амазонка вышла на балкон, потянулась, понежилась в теплоте косых лучей, опустилась в плетеное кресло и приготовилась к атаке. Для начала она извлекла из памяти стопку аргументов из ранее сохраненного на подобный случай файла и одобрительно подмигнула своему же отражению в режиме портретной съемки вместо команды «Огонь на поражение!»:
– Порывы?! И что у вас там стремление даже нашептывается? Чур меня, показалось, – прицеливалась атакующая, настраиваясь на лобовую.
– Что именно показалось? – повинуясь принять все, что уготовлено ему на этот раз, уточнил обреченный.
– Нет у вас ни порывов, ни стремлений, – метко щелкнул голос и с ходу попал в чуть дрогнувшую цель.
– Пфф, я почувствовал обожание и необходимость сообщить об этом, что немедленно сделал.
– Одни фантомы в вашей голове.
Закрепив цель на мушке, диктующий голос с отточенной годами тактикой наносил один за другим удары ловко раскрученным над собой свистящим кнутом обиды.
– Как скажете, – предвкушая не менее хлесткое продолжение, противник мысленно поправил выбившийся локон ее молочно-шоколадных волос за правое ушко, умиляясь ее нынешней горячности.
Они проходили эту стадию неприличное количество раз, и каждый из участников поединка безупречно знал свою роль. Поэтому всё шло как по маслу.
– А ваш порыв связан исключительно с чувством вины. За то, что вы не выполняете обещаний. За то, что вы забываете про обещания. За то, что вы знаете, что я вам этого не прощу.