Если с Фаустом вам не повезло…
Шрифт:
Глава 4
Злой дух ифрит, огромный и неуклюжий, стоял на страже у дверей Кухни Ведьм. За долгие годы службы он всего успел насмотреться и уже не удивлялся ничему, однако такого зрелища ему еще не приходилось видеть: двое античных героев из гомеровской эпохи стояли прямо перед ним, негромко переговариваясь и вертя кудрявыми головами. Злой дух тотчас же узнал их: ведь до того, как стать швейцаром в салоне красоты загробной жизни, он изучал классическую филологию. От удивления отвислые щеки бывшего стипендиата надулись, а выпученные глаза еще больше округлились.
– До сих пор к нам ни разу не попадали греческие герои, – сказал ифрит. – А есть ли у вас удостоверения реальности, о духи?
Одиссей предъявил стражнику временный пропуск в реальный мир, выданный самим Аидом. Старшая ведьма отложила в сторону раскаленное железное клеймо
– Все в порядке, Тони, пропусти их, – сказала ведьма швейцару.
И началась процедура одевания двух духов в телесную оболочку. Мастерицы-ведьмы долго спорили о том, сколько мышц нужно наращивать на тела знаменитых греческих героев. Наконец было принято соломоново решение: не слишком увлекаться объемом мускулатуры (не столько из-за экономии материала, сколько из-за того, что быстрота и ловкость очень много значили для античных полубогов).
Через несколько часов вся работа была закончена. Одиссей и Ахиллес снова испытывали ни с чем не сравнимое ощущение обладания собственным телом. Сотворив еще одно заклинание, материалом для которого их снабдил Тиресий, друзья отправились обратно на Землю.
Они отдыхали в тени под раскидистым деревом. Не зная точно, куда им следует направиться, они шли наугад и сейчас вряд ли смогли бы определить, где они находятся. Однако это их ничуть не беспокоило. В дорожных сумках у них был запас провизии на несколько дней, выданный на Кухне Ведьм – по крайней мере, он был рассчитан на несколько дней, но друзья, не в силах устоять перед искушением отведать настоящей пищи после долгого поста в царстве Аида, съели почти все дорожные припасы за раз.
– Ох, – вздохнул Ахиллес, – кажется, я объелся.
– Я тоже, – сказал Одиссей. – Сегодня, видимо, один из тех дней, когда мудрый Одиссей обедает не так, как подобает обедать мудрецу. Ох, и вкусна же эта сельдь в винном соусе!
– Мне больше понравился паштет, – задумчиво произнес Ахиллес, тяжело поворачиваясь на бок и поглаживая себя по раздувшемуся животу. – Паштет из печени – вот настоящее искусство! Вряд ли они сумели придумать что-нибудь лучшее за сколько-то там веков, прошедших с тех пор, как мы покинули этот мир. В наш век печень просто жарили над очагом, добавляя лук. И к тому же мы не знали, что такое соевый соус… Ну, как тебе это понравилось, Одиссей?
– Бесподобно. После того, что мы ели во время осады Трои… Кстати, мы вряд ли сможем вернуться туда сейчас.
– Да, вряд ли… А все-таки это была славная война. Правда, Одиссей?
– Величайшая из тех, в которых я принимал участие, – ответил Одиссей. – Лучшей уже не будет. Помнишь, как я одолел Аякса?
– Я не могу этого помнить, – сказал Ахиллес, – я был убит раньше. Вы боролись из-за моих доспехов.
– Да, причем я победил, – прибавил Одиссей с гордостью.
– Отличные были доспехи, – вздохнув, произнес Ахиллес. – И оружие… С таким оружием каждый дурак победит… Я не имею в виду тебя, Одиссей… В этих доспехах я сразил многих знаменитых героев, и в их числе Кикна и Троила {52} . Но мой самый выдающийся подвиг – это победа над Гектором {53} . Он вошел во все книги рекордов.
52
Победа над Кикном и троянским царевичем Троилом – одни из первых подвигов Ахиллеса в Троянской войне.
Авторы допускают хронологическую неточность: последние доспехи Ахиллеса, выкованные самим Гефестом, богом-кузнецом, появились у героя значительно позже – лишь после смерти его друга Патрокла. Из-за этих доспехов и боролись Одиссей и Аякс.
53
Гектор – в греческих легендах первенец и самый выдающийся из сыновей троянского царя Приама и Гекубы, муж Андромахи, отец Астианакта. Предводитель в Троянской войне, герой троянцев, нанесший большой урон грекам, их лагерю и кораблям. Во время ссоры Ахиллеса с Агамемноном (см. примеч. {3} к главе 2), когда Ахиллес временно не принимал участия в битве греков с троянцами, Патрокл упросил своего друга Ахиллеса отдать ему свои доспехи и оружие, чтобы он смог под видом Ахиллеса участвовать в битве и таким образом внушить страх троянцам, добравшимся уже до самых кораблей греков. Ахиллес позволил другу взять свои доспехи. Переодетый Патрокл принял участие
– Я знаю, – заметил Одиссей.
– Я просто вспоминаю о днях своей славы, – сказал Ахиллес. – А после этого меня поразила предательская стрела, пущенная Парисом {54} … Черт возьми!.. О-ох, – протяжно вздохнул он, стараясь устроиться поудобнее, – этот паштет… Послушай, Одиссей, тела, в которых мы находимся сейчас…
– Ну?
– Как ты думаешь, хороши они или нет?
– Я полагаю, лучшие из тех, что нам могли предложить.
– Но у меня болит вот здесь, – Ахиллес показал на свой живот.
54
Ахиллесу было предсказано, что он либо погибнет под стенами Трои, либо проживет долгую, героическую жизнь. По одной из версий, убив Гектора, Ахиллес неминуемо должен был погибнуть сам – таково было предсказание оракула. Военные подвиги Ахиллеса задевают бога Аполлона, сочувствующего троянцам, и бог мстит герою руками легендарного Париса (см. примеч. {30}): когда Ахиллес врывается в Трою, он погибает от двух стрел Париса, направленных рукою Аполлона: первая стрела, попав в пяту, лишила героя возможности устремиться на противника, и Парис сражает его второй стрелой в грудь. По более ранним источникам, Парис сражает Ахиллеса всего лишь одною стрелой, попавшей в пяту – единственное уязвимое место на теле героя (отсюда выражение «ахиллесова пята»). // Мифы народов мира: Энциклопедия; М: Сов. Энциклопедия, 1991.
– Ничего, пройдет. Небольшое растяжение мышц или, что более вероятно, неумеренность в еде.
– Это не опасно?
– Нам сказали, что у нас будут здоровые, крепкие тела. Право же, Ахиллес, ты тревожишься по пустякам. Неужели тебе никогда раньше не случалось растянуть мышцы?
– Я что-то не помню, чтобы у меня когда-нибудь здесь болело… Ах!.. И ноги тоже болят…
– Это потому, что мы немного пробежались. Ноги всегда немного сбиваются, когда бегаешь. Даже когда просто ходишь – и то…
– Неужели мы чувствовали то же самое, когда у нас еще были наши прежние тела? – спросил Ахиллес.
– Да, кажется, так оно и было. Ноги, впрочем, болели гораздо меньше – ведь мы постоянно упражнялись в беге и метании копья, а значит, были в гораздо лучшей форме. Мы настолько хорошо владели своими телами, что просто не замечали всех этих мелких неприятностей. Мы привыкали к ним, так же как привыкали и к тем удовольствиям, которые доступны живым.
– Я знаю, что настоящий мужчина не должен жаловаться, – сказал Ахиллес. – Но, хотя я довольно плотно поел, тем не менее я сейчас не отказался бы от добавочной порции паштета. И еще… нельзя ли где-нибудь поблизости раздобыть питье?
– Как я рад, что рядом с нами нет ни одного из этих вездесущих летописцев! – воскликнул Одиссей. – Что бы он сказал, если б услышал, как знаменитый Ахиллес жалуется на голод и жажду!
– Ну и что же? Я испытывал те же самые чувства, когда был жив, – возразил ему Ахиллес.
– Но на моей памяти ты никогда не жаловался на жажду и голод. Ты был более чем умерен в еде и воздержан в питье. Казалось, ты никогда не думал о таких низменных, земных вещах. Всеми своими помыслами ты устремлялся к славе…
– Я и сейчас стремлюсь к ней! – воскликнул Ахиллес, поднимаясь и морщась от боли. – Ой, как поясницу ломит!.. Ну, ничего, не обращай внимания. Итак, в путь!
– Я готов, – ответил Одиссей, – но, видишь ли, дело в том, что я не знаю, куда нам идти.
Ахиллес огляделся. Они лежали на мягкой траве на краю прекрасной зеленой лужайки, окруженной густым лесом. Пока они перекусывали и отдыхали после обильной трапезы, солнце успело подняться высоко и теперь стояло почти в самом зените. Было около полудня. Свежий ветерок чуть шевелил высокую траву, нагретую солнцем; пахло цветами, и весело щебетали птицы. Словом, это был один из тех прекрасных дней, которые надолго запоминаются смертным. Нужно ли описывать, какое впечатление произвела красота и свежесть майского луга на двух друзей, вырвавшихся из мрачного подземного царства, где никогда не светит солнце, не дует свежий ветер, не растут цветы и не поют птицы?