Если сердце верит
Шрифт:
— Полицейское управление Лейк-Генри. Звонок записывается на пленку.
— Это Харви Элман. Я веду журналистское расследование для «Ньюсуик». Мне нужна информация по делу Лили Блейк. Вы не могли бы выслать мне по факсу обвинительное заключение?
Поппи перехватила взгляд сестры.
— Такого заключения не существует.
— Но ведь ее осудили за крупную кражу.
— Нет. Ничего подобного не было. Дело прекращено.
— А мне сказали совсем иное.
— Вас дезинформировали.
— А вы-то кто? — нетерпеливо спросил собеседник.
— Я диспетчер и я знаю, о чем говорю. Вы уже не первый
— Я хочу поговорить с шефом полиции.
— Простите. Или со мной, или ни с кем вообще. Будьте добры, еще раз ваше имя. Харви Элман?
— Элман.
— Значит, из «Ньюсуик». Хорошо. Я передам шефу, зачем вы звонили. — При этом Поппи улыбнулась Лили. — У нас остается магнитофонная запись данного разговора, но ваше имя у меня зафиксировано отдельно. Мы должны знать, кого винить за публикацию заведомо ложных сведений. Как видите, Лили Блейк в этом городе готовы поддержать. Если будете печатать о ней всякую ложь, мы привлечем вас к ответственности. Поверьте, у нас найдется, кому заняться вами, как и другими журналистами, которые сюда звонят. Сами понимаете, должны же мы как-то от вас защищаться.
Лили уехала от сестры приободренная. Поппи была могущественной союзницей. Ведь она отвечала на звонки, поступавшие самым влиятельным людям города, а значит, имела возможность лоббировать интересы Лили. Поппи всучила сестре сотовый телефон, поскольку в доме Селии не было линии связи.
Снова надев кепку и очки от солнца, Лили погнала свой арендованный автомобиль назад тем же путем — огибая противоположный от города берег озера. Лейк-Генри обычно замечал приезжих. Хорошо, что по трассе проезжали и другие машины с массачусетскими номерами: любители осенних гербариев ехали за шелестящим золотом деревьев, корреспонденты газет — за новой порцией грязи. Но Лили постоянно казалось, что, если она покажется в городе, все станут интересоваться ею. Чем меньше дразнишь их знакомым профилем, тем спокойнее.
Свернув к Тиссен-Коув, она напряглась, поскольку боялась увидеть возле своего коттеджа незнакомую машину. Достав телефон, Лили приготовилась в случае чего позвонить Поппи. Та сразу вызовет Вилли Джейка, шефа полиции. Он непременно примчится на помощь в своем вездеходе и арестует вторгшегося в частные владения нарушителя. Но за такое нарушение в полиции не держат дольше двух-трех часов. А как только злоумышленника отпустят, он, несомненно, оповестит всех своих коллег о том, что Лили здесь. На Лейк-Генри обрушится лавина корреспондентов, а это страшило Лили более всего.
Впрочем, Джон Киплинг, возможно, уже и сам позвонил кому надо.
Но возле домика никаких машин не было. Лили внимательно осмотрелась. Она даже развернула свой автомобиль и поставила носом к дороге, чтобы в случае чего поскорее улизнуть. Потом, внимательно вглядываясь в окружающий домик лес, побежала к двери.
Вокруг не было ни души. Лили медленно обошла первый этаж, переходя от окна к окну и напряженно глядя во двор. Потом сделала еще один круг, на сей раз, открыв все окна, чтобы впустить теплый свежий воздух. Убедившись, наконец, что никто не спрятался ни за кустами, ни за деревьями, она распахнула дверь на озеро. Лили увидела только одну лодку — как на классическом пейзаже из знаменитой коллекции Марлон Деви, — но лодка постепенно
Все вокруг дышало тишиной и спокойствием. Лили немного расслабилась и тут же ощутила усталость.
Через несколько минут она уже спала на большой железной кровати.
Глава 8
Джон взялся за работу, чтобы обрести утраченное душевное равновесие. Он никогда не покидал Гэса в хорошем настроении. Всегда с досадой, раскаянием и чувством вины. Сегодня было даже хуже, чем обычно. Гэс сдавал прямо на глазах, и Джон знал, что ему не стоило уходить вот так. Но помимо жалости к отцу, его охватила еще и злость. Ведь Гэс так долго держал старшего сына на расстоянии, а потом и вовсе отослал с глаз долой. Конечно, если бы Джон остался, то мог бы кончить не лучше Донни. И все же старая обида отвергнутого ребенка жила в его сердце. Конечно, теперь Джон ничего не мог поделать с этим. Давняя история… Но сейчас нестихающую боль можно заглушить только делом.
Решив поискать свежие новости для «Лейк ньюс», Джон поехал из Риджа через центр. Попав на садовую распродажу, он хотел потолкаться на торжище с местными.
Здесь говорили о пьесе, которую собирались ставить этой зимой в «Лейк-Генри плейере», о том, что библиотекарша продала в журнал «Янки» два своих стихотворения. Сама же она рассказала о кошке, которая недавно окотилась шестью котятами прямо за стеллажом с биографиями. Приближаясь к большой деревянной телеге, груженной тыквами, Джон услышал, что ждут небывалого урожая, но не успел даже сделать пометки в своем блокноте, как люди обратились с вопросами к нему.
— В газете писали, что она решила нанять адвоката, — сказал Альф Баззель, режиссер того самого предполагаемого спектакля, шестидесятилетний абориген Лейк-Генри и казначей Исторического общества. — Думаешь, телевидение будет подробно освещать судебное разбирательство?
— Понятия не имею, — ответил Джон.
— Не нравится мне все это, — сказал Альф Баззель, предоставив Джону самому решать, чем именно он недоволен: шумихой, что возникла вокруг Лили Блейк, или тем, что телевидение отвлечет зрителей от театра.
— Как же они узнали о ее заикании? — спросила у Джона Лейла Хиггинс, та самая сотрудница библиотеки, что писала стихи. Ей было за тридцать. В школе она училась на класс старше Лили и уже тогда слыла книжным червем. Сейчас Лейла была замужем, но не скрывала, что в юности вечно стояла на танцах у стеночки. Вспоминая о том времени, Лейла выглядела пришибленной. Вот и теперь, спрашивая о Лили, она словно смущалась чего-то.
— Должно быть, прочли в медицинской карте, — ответил Джон.
— Но как? Кто выдает такие документы кому попало?
Джон не знал и как раз собирался выяснить это.
— А может, об этом упоминалось в судебном деле.
— Но кто рискнул бы выдать такую информацию? — не унималась Лейла. Это Джон тоже собирался выяснить.
Тут заговорил владелец телеги с тыквой:
— Меня интересует, приедет ли она сюда. — Как и все прочие, он не пояснил, о ком идет речь. Ведь была лишь одна «она», о которой теперь толковал весь город. Джон тоже не стал прикидываться непонимающим.