Если суждено погибнуть
Шрифт:
— В штабе.
На мосту тем временем появились каппелевцы, торопливо пробежали по настилу и устремились в гору, поручик невольно подивился — чуть не до середины города дошли без единого винтовочного хлопка. Одно дело разведка, которая должна не по земле ходить, а перемещаться по воздуху, бесшумно, и совершенно другое — толстоногие потные стрелки со своими сидорами, тяжелыми подсумками и грузными, гулко шлепающими сапогами.
— Молодцы! — похвалил их поручик, обратился к своим: — Ну что, тряхнем «Москательные
Через минуту он уже проворно, по-обезьяньи ловко несся по узкой тропке вверх, на вершине взгорбка увидел красноармейца, мочившегося под плетень — тот даже не разлепил глаз, чтобы рассмотреть Павлова, — сонный был, и поручик, словно на что-то обидевшись, рубанул его ладонью по шее — этому приему он научился на фронте у одного бойца-баргута; красноармеец охнул и повалился в мокрую крапиву, которую только что обильно полил.
Поручик перескочил через него, перемахнул через крохотную, детских размеров, калитку, перекрывавшую дорогу, и понесся дальше. Просипел, выдавливая из себя на бегу фразу, которая почему-то застряла на языке и никак не могла выскочить:
— Насчет пулемета еще не все потеряно...
Где-где, а вот в штабе пулемет точно имеется — «максим» или «люис», в штабе пулемет и надо было взять.
Он оглянулся — бегут ли за ним его люди? Разведчики не отставали. Павлов махнул рукой призывно, вновь перескочил через плетень, вспугнул красноглазую грязную курицу, вздумавшую купаться в пыли, — та встопорщенным горластым клубком отлетела в сторону, следом поручик перескочил еще через один плетень показался на узкой, изогнутой кривым серпом улочке.
«Странный город какой-то, — мелькнуло у него в голове, — не похожий на другие города, — сплошь плетни, раки в корзинках, улочки, которые никогда уже не будут прямыми — их просто не выпрямить... Зазеркалье какое-то, город из старой английской сказки».
Центр городка находился слева, в него и вела эта кривая улочка — как и все улицы и даже самая последняя-распоследняя тропка, подчиняясь закону градостроительства: этот закон, широко распространенный в провинциальной России, «имел место быть» и здесь.
Поручик вновь призывно махнул рукой: «За мной!», понесся по улочке влево.
Минуты через три он выскочил на округлую, уложенную булыжником площадь. Лавка «Москательные товары» была огромной, на жестяной вывеске был намалеван маслом улыбающийся белозубый господин с нафабренными фельдфебельскими усами, кончики — завитые тугие аккуратные кольца. Господин призывал: «Вам тут рады!» Эта надпись была еще одной приметой «Зазеркалья». Окна на втором этаже были открыты — люди, находившиеся там, любили свежий воздух...
Поручик выдернул из кобуры маузер, махнул стволом вначале в одну сторону, потом в другую, показывая, что разведчики должны обогнуть здание с двух сторон и блокировать его, ткнулся в одну дверь — заперта, в другую — тоже
Он уже почти достиг конца длинной лестницы, когда наверху появился человек — плотный, одетый в новенькую гимнастерку, лицом очень похожий на господина, изображенного на жестяной вывеске — ну точь-в-точь; увидев Павлова, он грозно встопорщил усы, словно заметил что-то непотребное. Поручик ухватил его рукой за воротиик гимнастерки, сдавил, второй ладонью, как топором, рубанул по шее.
Усатый господин унесся по лестнице вниз. Разведчики лишь посторонились, пропуская его, — вовремя это сделали, иначе летящий «поезд» сбил бы их с ног.
В том, что в ближайшие двадцать минут этот человек не очнется, поручик был уверен — а через двадцать минут город будет уже взят... В этом Павлов тоже был уверен.
Он рванул дверь на себя и оказался в помещении, где находились три стола, заваленные бумагами, вдоль стен стояли кровати. На кроватях лежали люди.
У подоконника, свесив голову на грудь, спал человек. Под подоконником, стволом к стене, был прислонен новенький, с невытершимся заводским блеском «люис», — видно, взят прямо со склада, а на тумбочке, придвинутой к стулу, лежали два приготовленных к стрельбе диска.
Этот пулеметчик должен был встретить нападавших, но он опоздал. Проспал...
Увидев поручика, пулеметчик захлопал глазами, потянулся к «люису».
— Сидеть на месте! Не двигаться! — заорал на него поручик, навскидку саданул из маузера.
Пуля всадилась в подоконник рядом с пулеметчиком, выхватила несколько щепок, одна из них воткнулась ему в лицо.
Пулеметчик медленно, не чувствуя боли, поднял руки.
— Выше, выше лапы-то! — прикрикнул на него поручик.
Пулеметчик послушно выполнил приказание.
На одной из коек приподнялся бородатый, горбоносый, похожий на имама Шамиля командир, потянулся к ремню с револьверной кобурой, висящей на гвозде. Павлов, не задумываясь, нажал на курок маузера. Стрелять поручик умел метко — еще в юнкерском училище брал призы за точную стрельбу, — пуля посекла горцу руку. Он вскрикнул и повалился спиной на кровать. Павлов вновь перевел ствол маузера на пулеметчика.
— А ну-ка, вот так, с поднятыми руками, пять шагов в сторону — марш!
Пулеметчик сделал два шага, зацепился каблуком за зазубрину в полу, чуть было не свалился, но на ногах все же удержался — лишь чертыхнулся в сердцах.