Если ты осмелишься
Шрифт:
— Блядь. — Я стону и толкаюсь в нее бедрами.
Я отпускаю ее горло, заменяя свою руку ртом, ощущая вкус хлорки и ее восхитительной кожи у себя на языке. Я глажу ее по шее к уху, покусывая и посасывая мочку, пока она не начинает хныкать.
Она как пластилин в моих руках.
Ее хватка на моих плечах усиливается, и ее киска начинает сжиматься вокруг моего члена, ее стенки почти задыхаются.
Она кричит.
— Уэс!
Стенки ее киски сжимаются вокруг моего члена, когда она кончает, и я удерживаю ее на месте, вонзаясь в нее снова
В глазах у меня на секунду темнеет, когда наслаждение проносится по мне, и я откидываю голову назад, издавая протяжный стон, отдающийся эхом:
— Фууух.
Вайолет прижимается ко мне, вода — единственная причина, по которой мы обе не покрыты потом.
— Это было невероятно, — шепчет она мне на ухо, и мне чертовски нравится, как у нее перехватило дыхание от моих слов. — Ты невероятный.
Я замираю. Ни одна девушка никогда раньше не говорила мне такого.
Я провел последние несколько месяцев, мучая ее, наказывая за то, что она оборвала жизнь моей сестры в результате несчастного случая. И она все еще думает, что я невероятный.
Мое сердце бешено колотится, когда я притягиваю ее ближе к себе, и не только потому, что пять секунд назад я кончил внутри нее. Я откидываю ее мокрые волосы за плечи, чтобы прошептать эти слова прямо ей на ухо. Слова, о которых мне страшно даже подумать, не говоря уже о том, чтобы произнести. Но после всего, через что я заставил ее пройти, она заслуживает того, чтобы услышать их.
— Я влюбляюсь в тебя, Вайолет.
Глава 29
После
Вайолет
В библиотеке я проверяю свой телефон. Никаких уведомлений. Несмотря на то, что мы живем в одной комнате, мы с Анисой не разговаривали с тех пор, как я обвинила ее в том, что она ходила к декану Форрестеру, а она это отрицала.
Я спросила Максвелла, и он сказал, что понятия не имеет, кто такой Уэс Новак. Очевидно, что быть специалистом по английскому языку, который ездит на работу и не посещает никаких спортивных мероприятий, означает не знать о звездном хоккейном капитане, который фактически владеет кампусом. Он также показал мне фотографию своей девушки, с которой, очевидно, познакомился после того, как я ушла с вечеринки с Хлоей в прошлом году.
Таким образом, остается только один человек, который мог рассказать Дину Форрестеру обо мне и Уэсе, и она лжет мне об этом прямо в лицо.
Я стараюсь проводить в библиотеке столько смен, сколько могу, чтобы избежать встречи с ней, и засиживаюсь допоздна за писаниной, пока у меня не начинают расплываться глаза от пристального взгляда на экран ноутбука. Я не писала в таком исступлении уже много лет, даже до смерти Хлои.
Возможно, Уэс был прав. Возможно, он моя муза.
После смены в библиотеке я выхожу на свежий ночной воздух. Я люблю кампус в это время ночи. Тихо и умиротворяюще, если не считать грохочущей музыки из нескольких комнат общежития. Здесь больше
Я была под кайфом с того дня в бассейне с Уэсом. Когда он трахнул меня так хорошо, что у меня перед глазами засверкали звезды, а после прошептал мне на ухо, что влюбляется в меня.
Я тоже влюбляюсь в него. Я влюблялась.
Сильно.
Я заворачиваю за угол библиотеки, когда тяжелая ладонь хватает меня за руку и прижимает к стене.
Лезвие впивается мне в горло.
Передо мной даже маска не может скрыть ужасающую улыбку Трея.
Я открываю рот, но он рычит:
— Закричи, и я перережу тебе горло.
Нож покачивается, когда я сжимаю губы и пытаюсь проглотить крик обратно.
— Что ты делаешь?
— Раздевайся.
— Что?
Он прижимает лезвие прямо к моему подбородку, этот слишком знакомый острый край покалывает мою кожу. Его знакомая маска в нескольких дюймах от моего лица.
— Раздевайся, или я убью тебя.
Слеза скатывается по моей щеке, когда я расстегиваю джинсы и стягиваю их вниз, насколько это возможно, все еще прижимая нож к горлу, прохладный воздух обвевает мои голые ноги.
— Я расскажу об этом Уэсу. — Мои слова звучат на удивление твердо.
Трей ухмыляется.
— Если ты скажешь ему — если ты кому-нибудь скажешь — я убью его.
Я напрягаюсь. Я хочу разоблачить Трея в его блефе, но это Трей Ламонт. Он не блефует, и я бы ничего не упустила из виду.
— Ты думаешь, мне было бы нелегко перерезать ему горло, пока он спит? Я живу с этим парнем. Это было бы просто.
Я не могу поверить, что он такой извращенный. Этот психопат.
Он хватает мои руки, рассматривая их, как произведения искусства.
— Если ты кому-нибудь расскажешь, его смерть будет на твоей совести. Ты уверена, что хочешь, чтобы на тебе было больше крови?
Он уже знает ответ. Знает, как чувство вины за то, что я сделала с Хлоей, парализовало меня, сделало неспособной сопротивляться. Я не могу рисковать, чтобы из-за меня что-нибудь случилось с Уэсом.
Трей отводит нож всего на сантиметр от моего горла.
— Теперь рубашку.
Еще больше слез, когда я неохотно стягиваю рубашку через голову. Холодный ночной воздух заставляет мою кожу морщиться, соски напрягаются под лифчиком. Я скрещиваю руки на груди, пытаясь согреться и защитить себя как можно лучше, пока стою перед Треем в одном нижнем белье.
От его ухмылки меня тошнит.
— Хорошо. — Он достает свой телефон и направляет его на меня.
Мой желудок сильно сжимается.
— Что ты… — Его камера мигает, когда он делает снимок, и мои губы дрожат. — Зачем ты это делаешь?
Его улыбка становится только шире по мере того, как его член в штанах становится тверже, возбужденный моим страхом и слезами.
— Повернись спиной и высунь свою задницу вперед.
— Трей, — умоляю я, барабанный бой моего сердца заставляет мою голову раскалываться.