Если ты, то я
Шрифт:
Маст сидел у окна, болтая с Рави. Он бросил в мою сторону извиняющийся взгляд, но я сделала вид, что не заметила.
Позади послышалось хихиканье. Обернувшись, я увидела ухмыляющихся Майков и Эндрю. Они смеялись надо мной?
– Эй, семерка, – сказал Эй Джей.
Я нахмурила брови. Это он мне?
Эй Джей сказал что-то Мике, и они оба заржали.
До меня все утро доносилось слово «семь». Во время завтрака его шептали вместе с моим именем, но я не обращала внимания, думая, что это ерунда. Потом Эй Джей показал мне семь пальцев. И вот теперь
– Почему все говорят про цифру семь? – спросила я у Амины, уткнувшейся в телефон.
Она прикусила губу.
– У тебя есть «ХодятСлухи»?
Мое сердце замерло. Так называлось приложение для сплетен, созданное Энди Чэнем.
– Нет. А что?
– Скачай его.
Я загрузила «ХодятСлухи» и отыскала Фабрику. По экрану расползлись стебли виноградной лозы. Я начала кликать по бутонам, открывая утверждения.
На Вилле повсюду спрятаны электронные миндальные орехи в память о том, что когда-то здесь выращивали миндаль.
На внутренней поверхности каждой парты имеется сканер отпечатка пальца. Если нажать на него, поверхность стола превратится в сенсорный экран.
В прошлом году с Фабрики исключили ученика за то, что он обозвал Ларса Лэнга трусом и фальшивкой.
Последнее утверждение вызвало во мне недоумение: зачем кому-то обзывать Ларса Лэнга трусом или фальшивкой? Из любопытства я провела под столом ладонью, но нащупала только присохшую жвачку и поморщилась. Вот за это я и ненавидела «ХодятСлухи».
Я щелкнула на следующий бутон, и при виде собственного имени внутри меня сжался тугой узел.
Шиа Чань просит свою нейросеть говорить ей всякие непристойности перед сном.
Однажды Шиа Чань спросила у Умницы, каково это – когда тебя целуют.
Акции Шиа Чань упали в цене до восьми.
Мое лицо вспыхнуло. В день заселения, разбирая вещи и беседуя с Умницей, я спросила ее, каково это – когда тебя целуют, просто чтобы послушать, что она скажет. А Эй Джей записал наш разговор на свой дрон. Значит, сплетни разместил он.
Мне тут же показалось, что все вокруг смотрят на меня и пересмеиваются. Единственным, кто оставался в стороне, был Маст.
На всякий случай я решила заглянуть в «Волт»: достала его из бумажника и нажала пальцем на карточку. Как обычно, на поверхности возникли пять иконок. Я тыкнула на стрелу, и по экрану побежала строка, показывающая акции всех учеников класса. Тогда я увидела, что у всех курс – десять долларов, а у меня – семь.
Я пробыла в Калифорнии менее сорока восьми часов, не посетила ни одного занятия, но уже была последней в классе.
– Все не так плохо, – попыталась утешить меня Амина.
Спасибо, что не спросила, какое из утверждений правдиво.
– Эй, семерка, – окликнул меня Эй Джей через несколько мест. – Ну и что там правда?
Ничего не скажешь, хитро придумал:
– Тут все ложь, – ответила я, решив, что лучше все отрицать.
Мика и Дрю расхохотались. Майк не поддержал их, но и не остановил. Кейт посмотрела на меня с сочувствием. Значит, тоже уже прочитала. Амина бросила яростный взгляд на Эй Джея, потом повернулась ко мне.
– Тот, кто это сделал, понимает, что в честной борьбе ему тебя не одолеть.
– И многие еще ни с кем не целовались, – прошептала Кейт. – Ты не одна такая.
Мне хотелось спроектировать на кожу изображение того, что меня окружало, чтобы полностью слиться со столами и стульями.
– Я уверена, что большинство здесь не целовались, – подхватила Сима. – Это же программисты.
Я нуждалась во вживляемом чипе, который сделал бы меня невидимой.
– Мне уже приходилось целоваться, – твердо заявила я и почему-то тайком бросила взгляд на Маста. К счастью, он смотрел на доску.
– Да? – невинным голосом произнесла Кейт. – Я просто подумала, что одно из утверждений – правда.
– Все три – вранье, – настойчиво повторила я и предательски покраснела.
Я чувствовала острую необходимость изобрести инструмент, который вырежет меня из этой действительности и переклеит во внепространственный буфер обмена, где я останусь до конца своих дней и буду существовать на пороге реальностей, как призрак.
– Эй, семерка, – сказал кто-то у меня за спиной.
Смысл существования пропал. Я диск, флоппи-диск. Собрание энциклопедий. Бесполезная и устаревшая. Обо мне будут вспоминать лишь с жалостью и насмешкой. Я еще сильнее вжалась в стул.
– По крайней мере никто не верит, что ты мастурбируешь на свою нейросеть, – успокоила меня Амина. – Хотя и в этом нет ничего такого, если тебе нравится.
– Я таким не занимаюсь. И это слабое утешение.
– Сегодня только первый день учебы, – напомнила Амина. – Ты еще поднимешь свои акции.
– Вот именно, – сказала я. – Только первый день. Как такое возможно?
– Это из-за вчерашнего, – тихо ответила Кейт. – Ларс ведь говорил, что алгоритм учитывает не только успехи в учебе, но и общественное мнение о тебе и твоем продукте.
– Круто. Значит, так он оценил мое прилюдное унижение.
– Ну хоть не ниже, – сказала Амина.
Это тоже мало утешало. Я тяжело вздохнула, но тут открылась дверь и в класс вошел очень странный человек. У него был такой вид, будто он живет в домике из фольги, а по выходным мастерит загадочные предметы из обломков металла. Его редкие седые волосы были собраны в хвост, а поверх рубашки надет жилет рыбака, на котором можно было насчитать не меньше восьми карманов. Из одного человек достал очки, из другого – ручку и листок бумаги. Развернув его, он перечислил наши имена, потом представился мистером Ковальски.