Если в сердце живет любовь
Шрифт:
— Хочешь услышать, как прошло свидание с Кэмероном, или нет? — шепчет Лиззи.
— Нет, — шепотом отвечаю я и даже улыбаюсь. Дело в том, что мой ответ все равно ничего не изменит.
— Медитация достигает состояния концентрации в центре и невозможности эту концентрацию нарушить, — бубнит Джейд. Ровный голос усыпляет. Сосредотачиваюсь на собственном центре. Интересно, где он может находиться? Что, если в сердце? Думаю о сердце. Бьется, качает кровь. Думаю о папином сердце. Не бьется. Лучше послушать болтовню Лиззи.
— Потом расскажешь, — шепчу я, пока мы сгибаем колени и перетекаем в следующую позу. Надо все-таки
— Уже слышала по радио, — ровным голосом ответила она, когда я рассказала, что случилось. — Глупый старик. Не знал меры в сексе, вот в чем его проблема.
Очень хотелось услышать пару добрых слов об отце. Нет, даже мертвый, он не заслуживал ни снисхождения, ни прощения. Как был, так и остался источником разочарования.
— Я не поеду на похороны, Перл, если ты звонишь из-за этого. Не собираюсь становиться в очередь с другими женами.
Я ответила, что она вовсе не обязана ехать, а позвонила я, чтобы поговорить и сообщить печальную весть. Хотя, конечно, если бы мама приехала, на душе стало бы теплее. Мы никогда не были особенно близки, и все же порою мне очень ее не хватает. Сама не знаю почему.
Наверное, к кактусу легче приласкаться, чем к маме. Однажды, когда я была еще подростком, она спокойно, равнодушно заметила, что некоторые женщины рождены для материнства, а некоторые созданы для других целей. К сожалению, она не относилась к числу естественных, земных матерей. Нет, конечно, она вовсе не злодейка в духе Круэллы де Виль; ей просто неинтересно. Кажется, она считает, что материнство заканчивается в момент появления ребенка на свет. Родила — и продолжай спокойно заниматься собственными делами, словно ничего и не произошло. В детстве не тоскуешь по тому, чего не знаешь. Но сейчас я иногда задумываюсь, какой бы могла стать, если бы постоянно ощущала мамину заботу и поддержку.
Мама наполовину испанка — на католическую, неврастеничную половину. Родина бабушки подарила ей гладкую кожу с оливковым оттенком, большие карие глаза, волосы цвета темного шоколада и склонность к посещению церкви. Развод противоречит ее жизненным принципам. Во всяком случае, так было во время расставания с папой.
— Католики не верят в развод, — бросила мама боевой клич, когда на горизонте появилась Кимберли. Впрочем, когда она сама хотела выйти замуж за Гевина Сэша, а он был женат на Джоди, вопрос не казался столь принципиальным. Не зря же в Голливуде бытует поговорка: «Если тебе не нравятся мои принципы, не переживай. У меня много других».
Мама с папой встретились во время пересадки в аэропорту. Он летел в Австралию на гастроли, а ее путь лежал на Большой Барьерный риф, где намечалась важная фотосессия. Однако в связи с погодными условиями самолет отправили на Гавайи, и им пришлось провести вместе двадцать два часа. Двадцать два часа, чтобы узнать и полюбить друг друга. После этого они целый год переписывались. А потом снова встретились и поженились. Правда, романтично? Мне всегда казалось, что кто-то должен превратить красивую историю в киносценарий.
Вот только героине следует быть не такой вспыльчивой и нетерпимой, как мама. Папа радовался общению, непосредственно наслаждался
Мы с мамой немного сблизились позже, когда я повзрослела и начала интересоваться модой. Она понимала моду глубоко, фундаментально и воспринимала настолько живо, что могла, как по волшебству, превратить скучное платье в самый настоящий шедевр. Подобный талант не нашел в обществе достойной оценки, а ведь это истинное искусство, требующее знаний, дизайнерских способностей, творческого начала. Мои лучшие воспоминания о маме относятся к совместным походам по магазинам.
— Дорогая, отнеси в примерочную, — могла ска зать она, снимая с вешалки кричащую фиолетовую юбку. — Хочу, чтобы ты померила ее вот с этим. — И уверенно выбирала яркую оранжевую рубашку или психоделическую шифоновую блузку.
Продавщицы в ужасе отворачивались от безумного сочетания цветов и стилей. Я же послушно брала вещи, отправлялась в примерочную и одевалась. Верила, что мама знает, что делает. Вскоре она появлялась с ожерельями, браслетами и туфлями, выбранными методом тщательного прочесывания местности. И вот, когда все детали костюма оказывались на своих местах, они неожиданно складывались в законченную картину, настоящее произведение искусства. И теперь уже продавщицы склоняли головы перед мощью и блеском маминого воображения.
Да, любовь к магазинам нас объединяла. Но после развода мама уехала на Гавайи, и тонкая нить оборвалась. Право опеки над детьми получил папа. Мама на нас не претендовала. К тому времени я повзрослела и, насколько понимаю теперь, не смогла принять ее ревнивого отношения к папиной новой любви. Иногда мы перезванивались, но ни тепла, ни взаимопонимания в разговорах не было.
— Джоди, разумеется, на похороны не пойдет, — констатировала мама. Она всегда ревновала к Джоди, хотя никто из нас ни разу ее не видел. Но эта неприязнь — мелочь по сравнению с враждебным отношением к Кимберли. — А Кимберли, наверное, явится? Чтоб ей гореть в аду! — Имя Кимберли неизменно сопровождалось славным напутствием: «Чтоб ей гореть в аду!» Для меня эта фраза почти превратилась в фамилию.
— Не знаю.
— Почему не знаешь? А Хизер будет? Еще одно чудо природы. — «Еще одно чудо природы» — фамилия Хизер. — Ты ведь наверняка с ней разговаривала?
— Да, конечно, я с ней разговаривала. — Мама умеет внушить чувство вины: сейчас, например, меня обвиняют в измене.
— Ну?
— Что «ну»?
— Ну и как она себя чувствует? — Мама, кажется, испытывает своеобразное изощренное удовольствие.
— По-моему, она в таком же шоке, как и все вокруг. Ей придется нелегко.
— И поделом. — Да, мамочке история определенно нравилась. — Ну, а я не поеду, даже не проси.
— Хорошо-хорошо, не волнуйся. Ты вовсе не обязана. Я позвонила просто так, чтобы…
— Но помолюсь за его душу во время мессы.
— Очень мило с твоей стороны.
— Он не заслуживает моего доброго отношения. Мерзавец. — Папина фамилия? Совершенно верно. — Ему и все молитвы мира не помогут.
— Да, мама.
— Даже после смерти.
— Да, мама.
Кажется, я сказала, что порой мне ее очень не хватает? Не верьте.